Статья 18. Гарантии независимости адвоката

| Правовой портал "Правопорядок" | Статья 18. Гарантии независимости адвоката |
Статья 18. Гарантии независимости адвоката

Комментарий к статье 18

1. Основным правовым критерием механизма гарантий независимости адвоката, определенным частью первой комментируемой статьи, является законность этой деятельности. Причем бремя доказывания незаконности рассматриваемой деятельности лежит не на самом адвокате, а на лице, нарушающем его независимость, т.е. на суде, прокуратуре или ином правоохранительном органе. Под вмешательством в данном случае понимается нарушение адвокатской тайны, установленного законом порядка процессуальной деятельности адвоката или процессуальных действий, совершаемых с участием адвоката, и иные нарушения порядка реализации статуса адвоката, установленного и комментируемым Законом, и отраслевым процессуальным законодательством.
Под препятствованием осуществлению адвокатской деятельности понимаются еще более грубые и незаконные действия виновного лица, выражающиеся в том, что адвокат не приглашается к участию в процессуальных действиях, в незаконном отказе в участии в них, в физическом задержании адвоката, не позволяющем ему совершать намеченные процессуальные действия, наконец, в изоляции адвоката от общества и лишении его свободы передвижения, не основанных на законе.

Разумеется, чтобы предотвратить или свести к минимуму негативные последствия от перечисленных незаконных действий, адвокат должен занимать активную жизненную и профессиональную позицию: заявлять особые мнения в письменной и устной форме, требовать восстановления нарушенной законности, обращаться с письменными и устными ходатайствами к прокуратуре и суду, опротестовывать незаконные действия, требовать проведения повторных экспертиз и иных следственных действий в случаях нарушения независимости адвоката — иными словами, реализовывать весь набор процессуальных прав, предоставленных ему законом.
2. Мнение адвоката, его процессуально-правовая позиция, приведшие к вынесению решения, не устраивающего противную сторону процесса, могут вызвать вполне обоснованное желание отомстить ему впоследствии. Не всегда это осуществляется в прямом покушении на его жизнь, здоровье, имущество его и его близких. Поскольку недовольной стороной, как правило, выступает представитель правоохранительного органа или органа власти, у него есть немало легальных правовых возможностей для привлечения адвоката в порядке мести к юридической ответственности. Поэтому важнейшая, как представляется, гарантия независимости адвоката — запрет на привлечение его к какой-либо ответственности за мнение, выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности.
У этой нормы есть две особенности, на которых необходимо остановиться подробно. Во-первых, должна быть установлена причинно-следственная связь между мнением адвоката, выраженным им при осуществлении адвокатской деятельности, и привлечением его к какой-либо ответственности. Причем бремя доказывания этой причинно-следственной связи лежит на самом адвокате, выступающем в данном случае ответчиком или подсудимым. Во-вторых, для привлечения к ответственности адвоката не имеет значения, обладает ли он статусом адвоката или этот статус приостановлен или прекращен. Это важная гарантия, поскольку провокации против адвоката могут носить настолько изощренный характер, что до судебного разбирательства или совершения досудебных следственных действий могут повлечь за собой негативные действия органов адвокатского сообщества, выражающиеся в приостановлении или прекращении статуса адвоката (см. комментарии к ст. 16, 17). Подобные действия неизбежно порождают юридический отказ от тех дополнительных гарантий независимости адвоката, которые предусмотрены уголовно-процессуальным законодательством (см. комментарий к части пятой настоящей статьи). Чтобы этого не произошло, комментируемый Закон предусматривает сохранение этих гарантий до момента вынесения судебного решения, вступившего в законную силу.
Однако у этой гарантии, как и у любой другой юридической гарантии, есть пределы действия. Адвокат может в своей профессиональной деятельности совершить преступное действие или бездействие. В первом случае речь идет об активном противодействии следствию, сокрытии или фальсификации доказательств, подкупе судей, свидетелей, иных участников процесса или совершении других осознанных активных преступных действий; во втором случае — о виновном противоправном, осознанном уклонении от необходимых процессуальных действий, когда адвокат знал или предполагал неизбежное наступление негативных последствий, но не предпринял мер для их предотвращения (например, знал о готовящемся покушении на свидетеля преступления, но ничего не предпринял для его предотвращения). В том случае, если преступное действие или бездействие доказано во вступившем в законную силу приговоре суда, указанная в абзаце первом ч. 2 комментируемой статьи гарантия не действует.
Абзац второй ч. 2 комментируемой статьи вступает в противоречие со ст. 25 комментируемого Закона. Смысл этого противоречия состоит в том, что эта часть статьи определяет, что гражданско-правовая ответственность адвоката перед доверителем наступает в соответствии с комментируемым Законом. А упомянутая ст. 25 «Соглашение об оказании юридической помощи» не предусматривает наличия такой ответственности и даже порядка ее установления. Поэтому рассматриваемая норма не имеет юридического смысла, а ответственность адвоката устанавливает суд по инициативе доверителя (в данном случае истца) в порядке общегражданского судопроизводства, в котором бремя доказывания ложится на истца.
3. Как отмечалось выше (см. комментарий к ст. 8), адвокат имеет право на адвокатскую тайну, т.е. сведения, полученные от доверителя, он не может разглашать без согласия последнего. Однако в ст. 8 речь идет об адвокате, связанном с доверителем договором и действующим в соответствии с его поручением. Однако в вопросы адвокатской тайны могут быть посвящены работники адвокатских образований и иные члены адвокатского сообщества (выписывающие ордера на совершение следственных действий, заполняющие и регистрирующие договоры об оказании юридических услуг, случайным образом ставшие свидетелями телефонных разговоров). Формально на них не распространяется требование соблюдать адвокатскую тайну, но разглашенная ими информация может косвенным образом повлиять на ход следствия и дальнейшую судьбу доверителя. Поэтому часть третья комментируемой статьи, не употребляя термин «адвокатская тайна», приравнивает к ней сведения, которые не могут быть истребованы от перечисленных выше лиц.
4. Адвокаты, постоянно сталкиваясь с представителями преступного мира, в той или иной мере относятся к профессиональной группе лиц повышенного риска. Поэтому часть четвертая предусматривает в отношении их и членов их семей дополнительную гарантию защиты их жизни, здоровья, принадлежащего им имущества. В общей форме эта защита возложена на государство. Однако в этой же норме прямо указывается, что органы внутренних дел обязаны предпринимать необходимые меры к обеспечению безопасности адвокатов, членов их семей и сохранению принадлежащего им имущества.
Такая формулировка статьи означает, что органы внутренних дел могут совершать подобные действия и по своей инициативе, и по заявлению адвоката, и по поручению следственных органов, прокураты и суда.
Разумеется, косвенной формой гарантии независимости адвоката могло бы стать страхование его профессиональной деятельности и имущества. Такая гарантия была предусмотрена п. 6 ч. 1 ст. 7 первоначальной редакции комментируемого Закона. Однако Федеральным законом от 3 декабря 2007 г. N 320-ФЗ «О внесении изменения в статью 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» действие этой нормы было приостановлено на неопределенное время до вступления в силу федерального закона, регулирующего вопросы обязательного страхования профессиональной деятельности адвоката.
5. Последняя, пятая часть комментируемой статьи посвящена самым важным, на наш взгляд, гарантиям независимости адвоката, предусмотренным уголовно-процессуальным законодательством. В действующем Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации из 474 статей статусу адвоката и его процессуальным действиям посвящены отдельные части лишь 14 статей (менее 3% статей). Думается, в государстве, претендующем на статус правого и демократического, этого слишком мало. Более того, гарантии независимости адвоката в уголовном процессе устанавливают лишь две статьи гл. 52 «Особенности производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц». Иными словами, имеются в виду те процессы, в которых адвокат выступает подозреваемым, обвиняемым или подсудимым.
Речь идет об особом порядке производства (п. 8 ч. 1 ст. 447) и возбуждения уголовных дел (п. 10 ч. 1 ст. 448) против адвоката. Ими определено, что возбуждает уголовное дело против адвоката руководитель следственного органа Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по району, городу на основании заключения судьи районного суда или гарнизонного военного суда по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления. Таким образом, решение судьи районного суда, который возбуждает уголовное дело в отношении обычного гражданина, об обвинении адвоката проходит дополнительную проверку в территориальном подразделении Следственного комитета при прокуратуре.
Что касается гарантий независимости адвоката в обычном судопроизводстве, то они косвенным образом закреплены еще в трех статьях Уголовно-процессуального кодекса РФ. Так, п. 2 и 3 ч. 3 ст. 56 запрещают допрос адвоката в качестве свидетеля в случае обращения подозреваемого, обвиняемого к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием, а также об обстоятельствах, которые стали известны адвокату в связи с оказанием юридической помощи. В последнем случае речь идет о фактах, свидетельствующих об иных преступлениях подозреваемого, но не ставших предметом судебного разбирательства. Часть 5 ст. 189 УПК РФ наделяет адвоката правом по окончании допроса требовать занесения в протокол заявлений о нарушениях прав и законных интересов свидетеля. Эта норма является формой документирования доказательств и в дальнейшем, в ходе судебного следствия против адвоката, призвана помочь в поиске истины. Сказанное относится и к ст. 53, определяющей полномочия защитника.
Приходится с горечью констатировать, что невнимание к процессуальному регулированию статуса и гарантий независимости адвоката свидетельствует о сохранении репрессивного характера российского уголовного процесса.