Комментарий к статье 5
У авторов настоящего Комментария двоякое отношение к данной статье. С одной стороны, ее нормы направлены на защиту адвокатского сообщества от различного рода лжеадвокатов и иных мошенников, наживающихся на бедах и проблемах, с которыми сталкиваются российские граждане. Как правило, потребность в адвокатской помощи возникает неожиданно, требует срочного реагирования, а лицо, обращающееся за помощью, или его представитель находятся в сложном душевном или эмоциональном состоянии и готовы обратиться к любому лицу, представившемуся адвокатом, не проверив его юридический статус, т.е. его право представлять в суде интересы пострадавшего лица. Причем в ряде случаев эти подробности выясняются только на судебном заседании, когда ложный адвокат получил весь гонорар или его часть. Не случайно обязательным элементом статуса адвоката является включение его в единый реестр адвокатов (см. комментарий к ст. 14), наличие адвокатского удостоверения, обязательное членство в коллегии, а условием представительства в суде — договор, заключенный с клиентом, и ордер на ведение дела. Таким образом, в этой части данная статья служит безусловной гарантией законной адвокатской деятельности.
Эта незначительная, как может показаться, поправка существенно исказила смысл комментируемого Закона. Федеральным законом от 20 декабря 2004 г. изменена ст. 24 «Юридическая консультация» и сама природа этого учреждения (см. подробнее комментарий к ст. 24). Дело в том, что, как следует из ст. 24, юридическая консультация перестала быть формой юридического сообщества, а превратилась в организацию, создаваемую по представлению органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации, действующую на основании не только комментируемого Закона, но и норм Гражданского кодекса РФ и Федерального закона «О некоммерческих организациях». В эту организацию территориальная адвокатская палата принудительно направляет для работы адвокатов — членов данной палаты, чей труд оплачивается на условиях, определяемых не соглашением сторон, а все тем же органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации.
Таким образом, налицо грубое нарушение принципов независимости, добровольности, самостоятельности, корпоративности и возмездности адвокатской деятельности. Понятно, что это вынужденное решение, принятое в отношении тех местностей, где труд адвоката представляется нерентабельным по причине низкой плотности населения и недостаточной платежеспособности. Однако, на наш взгляд, даже столь серьезные причины не могут вызывать грубые нарушения перечисленных принципов адвокатской деятельности, тем более что, как показывает практика, цель не оправдывает средства: квалифицированные адвокаты под благовидными предлогами отказываются работать в этих юридических консультациях. В то же время есть успешный зарубежный опыт, применяемый в аналогичных ситуациях в отношении нотариусов. Так, в Швейцарии источниками доходов нотариуса, работающего в малонаселенной местности, являются его собственные доходы, субсидии из нотариальной палаты кантона и налоговые льготы на коммунальное и иное обслуживание, установленные муниципальной властью. Нечто подобное можно было бы применить к организации адвокатуры и в России.