Как уже отмечалось, право — сложное и многозначное явление, затрагивающее интересы всех без исключения участников общественных отношений, индивидуальных и коллективных. Естественно, что вокруг него всегда шли и сейчас идут постоянные научные споры. Существует множество различных трактовок данного феномена, сложились целые школы, направления, доктрины, так или иначе объясняющие сущность, природу, назначение права, его роль в жизни общества. Некоторые из этих теорий, наиболее известные и традиционные, изложены в предыдущем параграфе (естественно-правовая, историческая, социологическая, психологическая, нормативистская и др.).
В данном же случае обращается внимание на современные подходы к пониманию права, на те аспекты, по которым ученые-правоведы ведут дискуссии и высказывают свои мнения относительно предмета полемики. Эти взгляды и суждения носят не просто различный, но подчас взаимоисключающий или по крайней мере весьма противоречивый характер. В результате неясно, что же сегодня означает право в реальной действительности, каким оно должно быть, или, точнее, каким его желают видеть? Иными словами, существует плюрализм правопонимания. Укажем лишь на некоторые из выдвигаемых концепций и интерпретаций.
1. Право есть фактический порядок отношений, охраняемый и защищаемый государством. По сути — это возврат к известным юридическим воззрениям прошлого. Но дело не в возврате (в истории было немало отнюдь неплохих учений), а в том, что в свете данного тезиса любые действия властей, чиновничества, бюрократии, «аппарата» можно рассматривать как «право». Ведь власти предержащие сами в основном и создают угодный и выгодный им «порядок отношений». По такой логике даже нелегитимное применение силы окажется «правом», но полицейским, «кулачным».
И потом — как вообще может «фактический порядок отношений» (право) регулировать, охранять, защищать тот же порядок отношений? Регулятор сливается с регулируемым, реальная жизнь — со средствами (способами, формами, инструментами) ее организации, упорядочивания. Это теоретическая несуразица. Ясно, что подобная точка зрения методологически несостоятельна и, следовательно, неприемлема. На практике она может привести к весьма нежелательным негативным последствиям — стихии, самотеку, неуправляемости.
2. Право — это не законы, принимаемые демократически избранными представительными учреждениями и выражающие суверенную волю народа, а общие (абстрактные) принципы гуманизма, нравственности, справедливости. Но такие нечеткие, аморфные представления о праве отдаляют нас от желаемого правопорядка и задач его укрепления, ибо указанные принципы, идеи («неписаное право»), несмотря на их, бесспорно, высокую ценность, все же не могут сами по себе, без необходимой формализации, служить критериями правомерного и неправомерного, законного и противозаконного, а следовательно, не в состоянии обеспечить стабильность и организованность в обществе. Исчезает нормативная основа права, подрывается его регулятивная роль. Сегодня это особенно очевидно.
В этом случае открывается простор для волюнтаризма и произвола, поскольку свобода, демократия, мораль понимаются различными политическими субъектами, в том числе властвующими, по-разному, наполняются неоднозначным содержанием. Да и почему законы (нормальные, гуманные, созданные с соблюдением всех общепринятых процедур) не могут выражать указанные выше идеалы? Встает также непростой вопрос о том, кто и как должен определять — «правовой» тот или иной закон или «неправовой». Где критерии? Кто судьи?
Конечно, категории права и закона не совпадают. Закон есть одна из форм выражения права — наиболее цивилизованная и совершенная, их отождествление недопустимо. Но и излишнее противопоставление этих двух понятий не ведет к достижению позитивных целей. Это порождает тот самый правовой нигилизм, который все дружно осуждают. Несовершенные, «неправовые» законы всегда были, есть и будут. И вряд ли правильно только на этом основании умалять значение закона вообще, отодвигая его на второй план как право «второго сорта» после «подлинного», «настоящего», «неписаного». Такая позиция, мягко говоря, неконструктивна, особенно в условиях царящего в стране беспредела и криминала.
Коль скоро выдвигается лозунг о «диктатуре закона», необходимо прежде всего прививать к нему уважение. Мы оставляем в стороне вопрос о корректности или некорректности данного лозунга — это тема для отдельного разговора. Но то, что в России надо наводить порядок, утверждать законность, повышать ответственность, — это бесспорно. Решить эти задачи лишь с помощью высоких слов, абстрактных «демократических» ценностей невозможно. Жизнь, практика толкают к тому, чтобы органически соединить «писаное» и «неписаное» право в единое целое.
3. Следует различать право власти и право гражданского общества (С.С. Алексеев). Автор соглашается с тем, что «если право выражено в законах и других нормативных источниках, то оно худо-бедно всегда содействует какому-то порядку, помогает хоть в чем-то противостоять хаосу и беспределу. Писаное право — всегда некоторый плюс по сравнению с вакханалией разбойничьего своеволия и революционной целесообразности» <*>. Принципиально важная констатация.
———————————
<*> Независимая газета. 1995. 23 марта.
И все же, согласно этому мнению, право предстает в некоем раздвоенном виде, а стало быть, трудновоспринимаемым его субъектами. «Право власти», по логике данной концепции, служит голым инструментом в ее руках. Это «плохое» право, тоталитарное, несправедливое. Другое дело — «право гражданского общества». Такое право, основанное на естественных правах человека, должно стоять над властью и связывать, ограничивать ее произвольные, правонарушающие действия. Это верно, в этом — суть правового государства. Но здесь все упирается в характер, природу самой власти.
Если перед нами действительно гражданское общество, то и власть в нем должна быть подлинно демократическая, безупречно легитимная, выражающая коренные интересы и идеалы всех граждан. А раз так, то и право в нем призвано быть не «правом власти», а правом всего общества. Следовательно, основания для противопоставления этих двух «типов» права отпадают. Данная конструкция особых возражений не вызывает, но она все же не проясняет до конца вопрос о том, что же представляет собой сегодня право как целостное явление.
4. Необоснованный и гипертрофированный разрыв естественного и позитивного права по принципу: «или — или» (Л.В. Петрова). Ведь естественно-правовая доктрина вовсе не отрицала значения положительных законов, не умаляла их роли и необходимости. Она лишь выступала за приоритет прирожденных, а потому неотъемлемых прав человека и за полное соответствие им всех юридических установлений, принимаемых отдельными государствами. Указанные два вида права должны не коллизировать между собой, а тесно взаимодействовать.
И.А. Ильин писал: «Основная задача положительного права состоит в том, чтобы принять в себя содержание естественного права, развернуть его в виде ряда правил внешнего поведения, приспособленных к условиям данной жизни и к потребностям данного времени, придать этим правилам смысловую форму и словесное закрепление и далее проникнуть в сознание и к воле людей в качестве приоритетного связующего веления. Положительное право есть целесообразная форма поддержания естественного права» <*>.
———————————
<*> Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 58.
В современных условиях России очень важно всемерно повышать роль законов, других нормативно-правовых актов в создании юридических гарантий прав человека, свободы личности, ее защищенности, поскольку именно это остается пока одной из наиболее острых и нерешенных проблем общества. В Конституции РФ записано: «Признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина — обязанность государства» (ст. 2). Но государство может осуществить данную задачу не иначе как с помощью и посредством законодательства (позитивного права).
5. Нормативное и широкое понимание права — спор этот для нашей науки является традиционным и в какой-то мере уже «затеоретизированным». Он возник еще в 50-е гг. и длится до сих пор. Суть его, говоря кратко, состоит в том, что одни ученые трактуют право как сугубо нормативное явление, а другие включают в него, помимо норм, также ряд дополнительных, главным образом сопутствующих праву, компонентов — правосознание, правоотношения, права человека и т.д., т.е. расширяют содержание понятия.
Заметим, что непроходимой пропасти между этими позициями нет, ибо «нормативисты» оговариваются, что они рассматривают право не в застывшем состоянии, не в статике, а в динамике, иными словами, в процессе функционирования, реализации, где как раз и возникает все то, что делает право живым, работающим. В свою очередь, сторонники широкого подхода неизменно подчеркивают, что они никогда не исключали нормы из понятия права. Ведь еще И.А. Ильин полагал, что любое учение о праве в конечном счете упирается в норму. Однако, соглашаясь с этой мыслью, представители данной позиции считают, что право — это не только нормы, а нечто большее; оно шире, богаче.
У каждой из этих конструкций есть свои аргументы, свои плюсы и свои минусы. И нельзя сказать, что одна из них «правильная», а другая «неправильная», или «хорошая» и «плохая». Они вполне сопрягаемы. Обе теории имеют право на существование. Речь может идти только о том, какая концепция более убедительна и реалистична, какая ближе к истине, к современной действительности. В частности, нам представляется, что широкое понимание права представляет собой аналог понятия правовой системы.
В свое время Д.А. Керимов высказал мнение, что само выдвижение в 80-х гг. идеи правовой системы явилось своего рода компромиссом между сторонниками узкого и широкого понимания права. Мы полагаем, что так оно и есть, ибо те, кто стремится расширить понятие права и включить в него, помимо норм, ряд других элементов, получили в свое распоряжение категорию, которая вполне может отразить эту новую реальность. В этом смысле обоснование концепции правовой системы оказалось удачным выходом из положения.
Преимуществом нормативного подхода является то, что он акцентирует внимание прежде всего на регулятивной функции права. Право рассматривается в этом случае как особый, официальный, цивилизованный, общепризнанный и наиболее эффективный регулятор общественных отношений, как консолидированная форма выражения государственной воли всего общества, воли, закрепленной (объективированной) в законах и других правовых актах, исходящих от публичной власти. Это хорошо вписывается в нынешнюю ситуацию, отвечает задачам наведения порядка в стране, борьбы с правовым беспределом, беззаконием — словом, претворения в жизнь лозунга о «диктатуре закона». В этом смысле нормативное понимание права является сегодня, пожалуй, более актуальным и предпочтительным, чем широкое.
Недостаток же данного подхода выражается в том, что право подчас слишком жестко увязывается с государством, когда оно вольно или невольно превращается в голый инструмент власти, средство принуждения. Не всегда учитывается, что право формируется не только «сверху», но и «снизу», вырастает из народных корней, обычаев, традиций, индивидуальной саморегуляции, и государству остается лишь «согласиться» с этим. Иначе говоря, власть не является единственной правотворящей силой, она — лишь аккумулятор воли.
Огромная масса правовых норм создается общественными и иными негосударственными организациями. В качестве источников права выступают юридические прецеденты, судебная практика, нормативные договоры, права человека. В известном смысле право создается всем обществом, хотя в конечном счете исходит все же от государства как официального представителя общества. И никто помимо или вопреки воле государства не может творить право, это его исключительная прерогатива. В противном случае нельзя говорить о суверенности власти. Вообще, существует аутентичное и делегированное право, но делегированное — не значит негосударственное.
Короче, нормативный подход к праву тоже можно понимать по-разному, ибо в нем есть много нюансов, которые не могут оставаться без внимания. Этот подход претерпел свою эволюцию, прошел известные этапы. Мы уже не говорим о том, что раньше нормативисты оперировали такими формулировками, как «право есть возведенная в закон воля господствующего класса», «классово-волевой характер права» и др., которые безнадежно устарели. Во главу угла ставилась «лобовая» материальная обусловленность права, игнорировались другие объективные и субъективные факторы, определяющие его содержание; преувеличивалась роль принуждения. Словом, право трактовалось в духе А.Я. Вышинского.
Положительным моментом широкого правопонимания является то, что его сторонники рассматривают право прежде всего в качестве важнейшей социальной, культурной и нравственно-гуманистической ценности, не сводят право к простому атрибуту государства — напротив, государство должно основываться на праве и быть связанным им, в чем, собственно, и заключается суть правовой государственности. Они проводят более четкое различие между правом и законом. Заслугой авторов данного течения явилось то, что они преодолели узкодогматическую трактовку права, отошли от закостенелой и некорректной формулы «право — возведенная в закон воля господствующего класса», возвысили права человека, указали на необходимость соответствия национального права международным стандартам и тем самым изменили вектор развития правовой теории, хотя и не без погрешностей. Это было важным шагом вперед в правильном направлении, новой тенденцией в «перестроечный», а затем «реформаторский» период.
Критике же данная концепция подвергается за то, что она объективно умаляет инструментальную функцию права, его практическую направленность и служебную роль; недооценивает назначение права как эффективного регулятора общественных отношений, нормативной основы законности и правопорядка. Ведь право в его излишне широком (зыбком, аморфном, киселеобразном) виде, когда оно состоит из множества слагаемых (правоотношений, правосознания и т.д.), не может выступать в качестве четкого и единого критерия правомерного либо противоправного поведения субъектов. Право нельзя трактовать слишком вольно и абстрактно. В противном случае оно, как пишет известный французский юрист П. Сандевуар, «становится совокупностью «норм доброй воли», которые можно соблюдать или игнорировать в соответствии с личным желанием» <*>.
———————————
<*> Сандевуар П. Введение в право. М., 1994. С. 306.
Вряд ли верно суммировать в одном термине «право» все то, что так или иначе связано с проявлениями права, что выступает лишь формами его осуществления или результатом действия, а равно с общими идеями права, и тем самым бесконечно расширять его содержание. Для обозначения такой многоплановой реальности есть иные понятия — правовая система, правовая надстройка, правовая сфера и т.д.
Иначе говоря, требуется более «приземленный» взгляд на право, чтобы на его основе можно было решать конкретные жизненные задачи и вопросы, властно регулировать общественные отношения, которые в этом нуждаются, вводить их в нужное русло, обеспечивать порядок и стабильность в обществе. Право не должно оставаться голой идеей, которую различные политические субъекты могут использовать по своему разумению, в том числе и в неблаговидных целях.
Именно так произошло, например, в сентябре — октябре 1993 г. в России, когда одним росчерком пера была упразднена Конституция, распущен законно избранный парламент, а потом применено вооруженное насилие. Накануне этих событий в прессе всячески развенчивалась «формальная конституционная законность», как, впрочем, и всякая иная, внушалась мысль о необязательности ее соблюдения. Власть действовала на основе так называемых общих «демократических ценностей и принципов» («неписаное право»), которые выше всяких законов. В Указе Президента РФ от 21 сентября 1993 г. N 1400 «О поэтапной конституционной реформе» так и говорилось: «Существует более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, изданным законодательной властью».
Этот тезис с еще большей определенностью был затем воспроизведен в первом президентском Послании Федеральному Собранию: «Критерием правовой оценки любого политика, любой организации, государственного института должны стать демократические ценности». Как позже признавался бывший председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин: «От меня требовали «широкого» понимания права, подразумевая под этим признание действий Ельцина соответствующими «духу», а не букве Конституции», на что высокий судья, к его чести, резонно ответил: «Не умеете эту Конституцию соблюдать, вам и новая не поможет» <*>.
———————————
<*> Независимая газета. 1998. 31 марта.
Кто бы мог подумать, что безобидная на первый взгляд концепция о широком понимании права будет использована в острейшей политической схватке для обоснования одной из конфликтующих сторон своей «правоты», что указанная (вполне корректная в научном плане) идея объективно даст в руки облеченных властью лиц такой желанный и необходимый теоретический «козырь». Как видим, тезис о «надзаконных» ценностях привел к трагедии.
Это лишний раз говорит о том, какие неожиданные практические последствия могут быть у тех или иных теоретических постулатов, как легко они порой приспосабливаются к небескорыстным интересам политиков, используются в их борьбе между собой. Прав был И.А. Ильин: «По своему объективному назначению право есть орудие порядка, мира и братства; в осуществлении же оно слишком часто прикрывает собой ложь и насилие, тягание и раздор, бунт и войну» <*>.
———————————
<*> Ильин И.А. О сущности правосознания. С. 225.
Приведенный спектр мнений о праве вполне может создать у неискушенного читателя впечатление теоретической неразберихи, когда даже юристы не могут «договориться» между собой — что же все-таки им следует понимать под правом. С одной стороны, полемика и разногласия в науке — это норма; с другой — подобная запутанность вопроса о праве создает немалые трудности для рядовых граждан в их практической жизни. Но массовое сознание воспринимает право все же как нечто официально установленное и обязательное для соблюдения.
Идущие дискуссии иногда невольно напоминают известный спор о стакане, который, по мнению одних, наполовину полон, по мнению других — наполовину пуст. Однако ничего удивительного в этом нет. Как пишет известный американский ученый-правовед Л. Фридмэн, «дать точное определение праву — достаточно сложная задача; право — это слово для ежедневного употребления, часть нашего разговорного словаря. Оно имеет множество значений, хрупких, как стекло, неустойчивых, как мыльный пузырь, и неуловимых, как время» <*>.
———————————
<*> Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1992. С. 8.