Рассматриваемый институт уголовно-процессуального права — продукт длительной эволюции.
До недавнего времени считалось, а во многих современных странах и в наши дни считается, что государство не должно нести ответственность, в том числе имущественную, за свои действия и действия своих органов и чиновников, независимо от того, были ли вредоносные действия правомерными или противоправными. Естественно, такой подход распространялся и на тот вид деятельности, который призваны осуществлять суды и иные правоохранительные органы. Для его обоснования использовалась, а кое-где и в наши дни используется родившаяся в древние времена общая установка — «король всегда прав».
Постепенный и очень осторожный отход от этой установки начался в XIX столетии, когда стали появляться законы, допускавшие возможность привлечения к имущественной ответственности должностных лиц, причинявших вред ненадлежащим исполнением своих служебных обязанностей. Такую направленность имели, например, ст. 780-784 российского УУС. В соответствии с ними оправданному судом «дозволялось просить вознаграждения за вред и убытки, причиненные ему неосновательным привлечением его к суду». Вознаграждение могло быть взыскано с должностных лиц, «в том числе и судебного следователя и прокурора» (а не с государства) в случаях, когда потерпевшее вред лицо имело возможность «доказать, что они действовали пристрастно, притеснительно, без законного повода или основания или вообще недобросовестно». Дела по такого рода претензиям подлежали разбирательству в порядке гражданского судопроизводства. Возможность привлечения к имущественной ответственности судей вообще не предусматривалась. Другими словами, потерпевшее ущерб лицо должно было выиграть крайне трудную «судебную дуэль» непосредственно с такими «противниками», как судебный следователь или прокурор. Добиться этого можно было, доказав, что они действовали недобросовестно или злоупотребили данной им властью.
В Англии, например, до сравнительно недавнего времени вред, причиненный противоправными действиями констебля (полицейского, имеющего право совершать действия по выявлению и расследованию преступлений), можно было возместить лишь путем предъявления гражданского иска непосредственно к данному должностному лицу и, естественно, при этом представить убедительные доказательства, что оно действовало неправомерно, а также возместить в случае проигрыша дела судебные издержки, нередко весьма существенные. После принятия в 1964 г. Закона о полиции у пострадавших появилась возможность привлекать в качестве соответчиков по делам такого рода соответствующие органы полиции. Но это, по признанию английских юристов, существенно не изменило положение, ибо бремя доказывания осталось на лице, которому причинен вред. В случае выигрыша дела средства, подлежащие выплате пострадавшему от незаконных действий, должны черпаться либо из «кармана» виновного констебля, либо из средств его полицейского участка, а не из государственного бюджета непосредственно.
В современной Англии также допускается предъявление имущественных претензий и к судье, по решению которого лицо было подвергнуто незаконному аресту. Делается это тоже в порядке гражданского судопроизводства, в ходе которого на том, кто предъявляет претензию, лежит бремя доказывания, что судья допустил «злостные» действия или превысил свои полномочия. На него также возлагается обязанность при проигрыше дела выплатить судебные издержки. В случае выигрыша дела на судью, признанного виновным в злоупотреблении, может быть возложена выплата за счет своих личных средств штрафной компенсации в размере до 500 фунтов стерлингов. Полное возмещение ущерба не предусмотрено.
Не отличались демократизмом и прогрессивностью также российское законодательство и практика его применения первых десятилетий советского периода. Даже то, что говорилось по данному поводу в УУС, из УПК 1922 г., УПК 1923 г. и УПК 1960 г. (в первоначальной редакции) «исчезло». По отдельным вопросам (частичная компенсация утраченного заработка, пенсии или возврат незаконно конфискованного имущества) издавались ведомственные акты. В целом же вред возмещался, как правило, на общих основаниях в порядке, установленном гражданским и гражданским процессуальным законодательством.
Поворот к иному решению рассматриваемых проблем произошел в середине 50-х годов, когда возник со всей остротой вопрос о восстановлении справедливости в отношении многих тысяч граждан — жертв репрессий 30-х-начала 50-х годов. Именно тогда стало крепнуть широкое понимание того, что ущерб должен возмещаться полностью и за счет государства. Но всестороннее решение всех проблем затянулось на многие годы, ибо принятые 8 декабря 1961 г. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (ч. 2 ст. 89), сделав общую декларацию, что вред, причиняемый незаконными действиями должностных лиц государственных органов, должен возмещаться полностью за счет государства, не предусмотрели конкретного механизма такого возмещения.
Понадобилось почти 20 лет для подготовки, согласования и принятия нормативных актов об этом механизме. Основным среди них по праву стал пока что не отмененный официально Указ Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г., определивший общие правила возмещения ущерба (вреда), причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда. Он также утвердил Положение, детально регламентировавшее реализацию этих правил. Впоследствии была принята Инструкция (от 2 марта 1982 г.)*(388), внесены изменения в ч. 2 ст. 89 Основ, в УПК 1960 г. включена новая статья (58.1), а также изданы другие акты (в основном ведомственные, дающие решения по частным вопросам).
Особое место в системе актов по вопросам возмещения ущерба занимает упомянутый Закон о реабилитации жертв политических репрессий от 18 октября 1991 г. с неоднократными последующими изменениями и дополнениями. Он касается не всех граждан, когда-либо привлекавшихся к ответственности, а лишь тех, которые подвергались репрессиям по политическим мотивам. Установленный им механизм возмещения вреда, как будет показано ниже (см. § 5 данной главы учебника), обладает значительной спецификой.
При характеристике законодательства по рассматриваемой проблеме весьма важно иметь в виду и те предписания, которые содержатся в ст. 52 и 53 Конституции РФ, а также в названных выше (см. § 8 гл. 2 учебника) международных документах*(389).
Заметным шагом по упрочению позиций рассматриваемого института и его совершенствованию явилось принятие 26 января 1996 г. Части второй нового ГК (см., в частности, ст. 1064, 1069, 1070, 1081 и 1099-1101) и, наконец, действующего сейчас УПК, в котором есть гл. 18 (ст. 133-139), специально посвященная реабилитации.