§ 5. «Особые» смягчающие обстоятельства
Отличительной особенностью этой группы обстоятельств является то, что с их наличием законодатель связывает изменение пределов, в которых может осуществляться выбор наказания. Этим они и отличаются от тех смягчающих обстоятельств, которые дают право суду индивидуализировать избираемое наказание в установленных законом пределах санкции статьи Особенной части, предусматривающей ответственность за содеянное. Данный признак, позволяя объединить «особые» обстоятельства в отдельную специальную группу, одновременно является и тем, что в наибольшей степени раскрывает особенности учета отдельных обстоятельств, включаемых в эту группу. Исходя из такого признака, в ней можно выделить три разновидности “особых” обстоятельств: а) обстоятельства, обусловливающие выбор наказания ниже верхнего предела, установленного статьей Особенной части Уголовного кодекса за совершенное преступление; б) обстоятельства, обусловливающие выбор наказания ниже низшего предела, установленного статьей Особенной части Уголовного кодекса; в) обстоятельства, которые могут быть отнесены в одних случаях к первой группе, а в других — ко второй группе. Первую группу составляют обстоятельства, связанные с фактом неоконченности вменяемого преступления или с определенными видами поведения лица, после совершения преступления (ст. 62 УК РФ). Вторую группу — исключительные обстоятельства дела, позволяющие назначать наказание ниже низшего предела. Третью группу — вынесение вердикта присяжных заседателей. Остановимся на характеристике каждого смягчающего обстоятельства.
До конца 50-х гг. советское уголовное законодательство определенные виды поведения виновного после совершения им преступления не включало непосредственно в перечень смягчающих обстоятельств и лишь УК РСФСР 1960 г. впервые назвал в их числе активное способствование раскрытию преступления, добровольное возмещение нанесенного ущерба или устранение причиненного вреда, чистосердечное раскаяние и явку с повинной. Уголовный кодекс России 1996 г. не только изменил формулировку этих смягчающих обстоятельств, но закрепил требование, согласно которому при наличии такого рода обстоятельств, с одной стороны, и при отсутствии отягчающих обстоятельств, с другой стороны, суд может назначить наказание, срок и размер которого не должны превышать трех четвертей максимального срока и размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного статьей Особенной части Уголовного кодекса.
Закрепление в законе подобного рода требования вряд ли должно вызывать возражения, как, впрочем, и то, что оно касается не всякого смягчающего обстоятельства, а лишь характеризующих поведение лица после совершения им преступления. Не бесспорно в данном случае два других момента. Первый из них касается отсутствия отягчающих обстоятельств как условия применения рассматриваемой нормы. Логика построения и применения уголовно-правовых санкций позволяет утверждать, что в случаях, когда в уголовном деле нет отягчающих обстоятельств, наказание всегда не может быть более суровым, чем «исходная» («средняя», «типовая») его мера, ибо в противном случае произойдет отягчение наказания при отсутствии отягчающих обстоятельств. Но если это так, то напрашивается вывод, что соблюдение условия — отсутствии отягчающих обстоятельств — должно в принципе исключать возможность использования на практике данной уголовно-правовой нормы. Второй момент также не менее существенен. Как уже отмечалось, уголовно-правовая санкция указывает не только предельно (максимально или минимально) допустимое для выбора наказание, но и его отправную, исходную (среднюю, типовую и т.п.) меру. Следуя формулировке закона, нужно констатировать, что рассматриваемая норма должна играть регулирующую роль лишь в ситуациях, когда, учитывая все обстоятельства дела, суд придет к убеждению о назначении виновному наказания, превышающему три четверти максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части.
При назначении наказания, не превышающего такого предела, эта норма фактически не оказывает регулятивного влияния на решение суда и, стало быть, оказывается, что вольно или невольно законодатель стимулирует определенные виды посткриминального поведения не любых лиц, совершивших преступление, а тех, в отношении кого имеются основания для выбора наказания, превышающего три четверти максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части. Заметим, что иной вывод предполагает норма, сформулированная, например, в следующем виде: » При наличии смягчающих обстоятельств… срок и размер наказания назначаются по соответствующим статьям Особенной части, верхний предел которых не превышает три четверти максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного этими статьями». Данная формулировка предполагает, что при осуждении всякого лица, совершившего преступление и явившегося с повинной, активно способствовавшего раскрытию преступления и т.п., суд должен назначать наказания, ориентируясь на менее суровую «исходную» («отправную», «типовую», «среднюю») меру наказания. В отличие от формулировки, закрепленной в законе и не меняющей существа характеристики смягчающих обстоятельств как основания индивидуализации наказания (т.е. его выбора в пределах установленных статьей Особенной части Уголовного кодекса), приведенная формулировка обусловливает необходимость оценивать их уже не только как основание индивидуализации, но и как специфические, особые смягчающие обстоятельства, наличие которых, не влияя на квалификацию содеянного, влечет за собой изменение верхнего предела статьи Особенной части Уголовного кодекса.
2. Назначение наказания за неоконченное преступление.
В истории развития отечественного законодательства существовали разные подходы к законодательному регулированию вопросов назначения наказания за преступление, не доведенное до стадии оконченного по причинам, не зависящим от воли виновного. Так, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), исходя из принципа обязательного смягчения наказания в отношении неоконченного покушения, устанавливало: «Наказание за покушение на преступление, когда покушение это остановлено не собственной волей подсудимого, а другими не зависящими от него обстоятельствами, определяется по большей или меньшей близости такого покушения к совершению преступления двумя, тремя или четырьмя ступенями ниже против наказания, постановленного за самое совершение преступления». Для оконченного покушения предусматривалось «наказание, одной, двумя или тремя степенями ниже против наказания, постановленного за самое совершение преступления». Руководящие начала уголовного права РСФСР 1919 г. закрепляли принципиально иной подход: «Стадия осуществления намерения совершающего преступление, — указывалось в них, — сама по себе не влияет на меру репрессии, которая определяется степенью опасности преступника». В последующем советское уголовное законодательство отказалось от этого подхода, взяв на вооружение принцип факультативного (возможного) смягчения наказания за неоконченную преступную деятельность, предписывая учитывать при определении меры наказания «отсутствие или незначительность вредных последствий покушения» (УК РСФСР 1922 г.); «степень опасности лица, совершившего преступление, и степень осуществления преступного намерения» (Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г.), «степень опасности лица, совершившего покушение или приготовление, подготовленность преступления и близость наступления его последствий, а также причины, в силу которых преступление не было доведено до конца» ( УК РСФСР 1926 г.); «характер и степень общественной опасности действий, совершенных виновным, степень осуществления преступного намерения и причины, в силу которых преступление не было доведено до конца» (УК РСФСР 1960 г). Немало новелл содержится и в соответствующих нормах Уголовного кодекса России 1996 г. Отвергая принцип равной наказуемости оконченного и неоконченного преступления, они обязывают суд назначать наказание в последнем случае с учетом «обстоятельств, в силу которых преступление не было доведено до конца». Кроме того, исключая возможность применения наказания в виде смертной казни и пожизненного лишения свободы, законодатель сформулировал правило, согласно которому назначенное наказание за приготовление к преступлению не должно превышать половины, а за покушение на преступление – трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного статьей Особенной части Уголовного кодекса за оконченное преступление. Казалось бы, принимая во внимание все эти положения, следует заключить, что в УК РФ 1996 г. нашел свое отражение принцип обязательного смягчения наказания за всякое неоконченное преступление. Однако можно ли считать такой вывод обоснованным?
Отвечая на поставленный вопрос, прежде всего нельзя упускать из виду, что статьи Особенной части Уголовного кодекса имеют разные диспозиции. Одни из них содержат признаки оконченного преступления, другие — неоконченного (покушения или приготовления). Поскольку, как ранее отмечалось, в основе определения исходной, типовой меры наказания лежат признаки, указанные в диспозиции статьи Особенной части, то, следовательно, вопрос об обязательности смягчения наказания может ставиться лишь в отношении наказания, избираемого в рамках санкции, предусматривающей ответственность за оконченное преступление.
Далее. Не является бесспорным аргументом в пользу принципа обязательного смягчения наказания и закрепленное в законе требование об учете обстоятельств, в силу которых преступление не было доведено до конца. Безусловно, такого рода обстоятельства могут быть весьма различными (отсутствие необходимого опыта, неверная информация, вмешательство посторонних лиц, ошибка в объекте или в средствах преступления и т.д.). Но в любом случае они не зависят от воли лица, и, стало быть, далеко не всегда свидетельствуют о сравнительно меньшей общественной опасности его самого или совершаемого им деяния. Если допустить, что некоторые причины недоведения преступления до стадии оконченного должны непременно повлечь смягчение наказания, то их следовало бы включить в перечень смягчающих обстоятельств.
И, наконец, вряд ли обоснованно связывать утверждение о закрепленности принципа обязательного смягчения наказания за неоконченное преступление с установленным в законе правилом о том, что наказание за приготовление к преступлению и покушение на преступление не должно превышать соответственно половину и три четверти максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного статьей Особенной части. Следуя точному смыслу закона, приходится констатировать, что это правило лишь запрещает суду определять некоторые меры наказания, предусмотренные уголовно-правовыми санкциями, но никакого влияния на тяжесть исходной, типовой меры наказания не оказывает. При подобного рода регулировании речь, по сути дела, должна идти не о назначении смягченного наказания и о запрете выбора некоторых мер наказания, указанных в санкции статьи уголовного закона.
Вопрос о принципе обязательности или факультативности смягчения наказания в данном случае нужно решать, исходя не столько из установленных правил назначения наказания за неоконченное преступление, сколько из содержания перечня смягчающих обстоятельств. Поскольку он носит открытый характер, то невключенность в него неоконченной преступной деятельности, конечно, не исключает право суда признать ее в качестве смягчающего обстоятельства. Но суть вопроса не в том, вправе или не вправе так поступить суд, а в том, почему законодатель не счел нужным назвать недоведение преступления до конца как основание для смягчения наказания? Открытость сформулированного перечня вовсе не означает, что названные в нем обстоятельства, как уже отмечалось, суд может не признавать смягчающими. Более того, не является это и свидетельством неспособности законодателя учесть все основания смягчения наказания, с которыми судебная практика встречается или может встретиться в будущим. Мотивы включения или невключения в перечень обстоятельств во многом лежат в иной плоскости: те обстоятельства, которые должны играть роль смягчающих по каждому уголовному делу, вне зависимости от их конкретного содержания, подлежат специальному указанию на них в законе; иные обстоятельства, то есть такие, которые не всегда могут влиять на наказание, должны оцениваться правоприменителем и лишь затем — при необходимости — приниматься им во внимание при индивидуализации наказания. Во всяком случае применительно к неоконченному преступлению можно утверждать, что, если бы оно рассматривалось как безусловное, обязательное основание для смягчения наказания, то законодатель назвал или по крайней мере должен был назвать данное обстоятельство в перечне смягчающих. Так как этого не сделано, то вывод напрашивается один: в соответствии с действующим Уголовным кодексом России, назначение наказания за неоконченное преступление должно осуществляться на основе принципа факультативности.3. Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено законом. На разных этапах своего развития уголовное законодательство России устанавливало неодинаковые правила и условия назначения наказания ниже низшего предела статьи, предусматривающей ответственность за совершенное преступление. Так, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (1885 г.) различало обстоятельства, влияющие на вину и наказания. С наличием обстоятельств, смягчающих наказание, связывалась возможность выхода за установленные законом пределы в сторону смягчения наказания в случаях: «1) когда преступник, явившийся сам собою в суд с повинной, или даже и взятый к допросу по подозрению, не только учинит полное чистосердечное признание в своем преступлении и укажет всех своих сообщников, но, сверх того, доставлением верных в свое время сведений предупредит исполнение другого злого умысла, грозившего опасностью какому-то частному лицу или многим, или всему обществу и государству; 2) когда преступник, сверх добровольного и полного признания в своем преступлении, заслуживает еще особого снисхождения по прежней долговременной беспорочной службе, или по каким-либо отличительным заслугам и достоинствам; 3) когда виновный в таком преступлении или проступке, за которые закон не подвергает лишению всех прав состояния, весьма долго находился под судом и под стражей». Советское законодательство отказалось от идеи установления перечня обстоятельства, требуя, однако, в обязательном порядке указать мотивы принятого решения. При этом УК РСФСР 1922 г. закреплял возможность суда определить меру наказания ниже низшего предела наказания, указанного в соответствующей данному преступлению статье Уголовного кодекса, или перейти к другому менее тяжкому роду наказания, в этой статье не обозначенному, в качестве основания ограничился указанием лишь на учет исключительных обстоятельств дела. Аналогично было содержание соответствующей нормы и в УК РСФСР 1926 г., в котором наличие такого рода обстоятельств давало право «определить меру социальной защиты ниже низшего предела или перейти к другой, менее тяжелой, мере социальной защиты». Не раскрывая понятия и признаков исключительных обстоятельств дела УК РСФСР 1960 г. предписывал дополнительно принимать во внимание личность виновного и лишь при этих двух условиях, указывая мотивы, суд мог «назначать наказание ниже низшего предела, предусмотренного законом за данное преступление или перейти к другому, более мягкому, виду наказания». Несколько иначе решен вопрос в УК РФ 1996 г., в котором говорится: «При наличии исключительных обстоятельств дела, связанных с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время или после совершения преступления, и других обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления, а равно при активном содействии участника группового преступления раскрытию этого преступления, наказание может быть назначено ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса или суд может назначить более мягкий вид наказания, чем предусмотрен этой статьей, или не применить дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного».
Одна из особенностей приведенной формулировки — уточнение понятия «более мягкого наказания», которым, как следует из нее, охватывается наказание, назначенное: а) ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса; б) более мягкое, чем указано в этой статье, по виду наказания; в) без применения дополнительного вида наказания в случаях, когда согласно такой статьи его назначение является обязательным. Что касается первого варианта, т. е. наказания, назначенного ниже низшего предела, то оно подразумевает применение какого-либо наказания, отличающегося от предусмотренного санкцией статьи Особенной части в количественном (по размеру, сроку) отношении. Очевидно, что такой вариант выбора более мягкого наказания допускается при условии, что минимальный размер наказания, указанный в санкции статьи Особенной части, оказывается большим по сравнению с минимальным размером, установленным для данного вида наказания статьей Общей части Уголовного кодекса. Под наказанием, более мягким по виду, понимается наказание, вид которого вообще не предусмотрен статьей Особенной части, но, будучи указанным в перечне видов наказаний, определяемом нормами Общей части Уголовного кодекса, оказывается ниже расположенным по сравнению с любым из видов наказания, содержащихся в санкции статьи Особенной части. В отличие от двух названных, третий вариант толкования понятия более мягкого наказания не был ранее известен УК РСФСР 1960 г., хотя практика исходила из положения о том, что неприменение дополнительного наказания в случаях, когда в соответствии со статьями Особенной части его назначение обязательно, является выходом за их пределы.
Вряд ли был удачен УК РСФСР 1960 г. и с точки зрения использования в нем термина «пределы». Об этом не будет лишним упомянуть, поскольку в данном отношении новый Уголовный кодекс также оказался не на высоте: при изложении общих начал назначения наказания под термином «пределы» законодатель имеет в виду как количественные (размер, срок), так и качественные (вид) границы наказания, предусмотренного статьей Особенной части; при определении же признаков более мягкого наказания, назначаемого ниже низшего предела — только количественные. Отдавая предпочтение широкой трактовке, заметим, что понятие «наказание, назначенное ниже низшего предела санкции статьи Особенной части» включает в себя любой из трех вариантов применения более мягкого наказания. Если, однако, иметь в виду, с одной стороны, не терминологические нюансы, а существо решения вопроса, и, с другой — высказанные рекомендации некоторых ученых о расширении полномочий суда путем наделения его правом изменять категорию совершенного преступления, то следует заключить, что новый Уголовный кодекс оставил объем таких полномочий фактически без изменений. Можно ли сделать аналогичный вывод относительно оснований, обусловливающих саму возможность суда назначать более мягкое наказание? Постановка такого вопроса отнюдь не случайна, ибо в УК РФ 1996 г. она находится в зависимость лишь от наличия исключительных обстоятельств дела, в то время как в УК РСФСР 1960 г. — дополнительно от учета личности виновного. Надо думать, что и в этом плане речь должна идти не столько об изменениях, сколько об уточнении позиции законодателя.
И, действительно, согласно ранее и ныне действующей редакции общих начал назначения наказания, выбирая его, суд обязан руководствоваться общественной опасностью совершенного преступления и личностью виновного. Положения закона и здравый смысл не позволяют увязывать регулятивную функцию этого требования лишь со случаями определения наказания в рамках санкции статьи уголовного закона. Стало быть, суть вопроса не в том, нужно ли учитывать общественную опасность преступления и личность виновного при избрании наказания, более мягкого чем предусмотрено статьей Особенной части Уголовного кодекса, но в том, как соотносить данное требование с обязанностью назначать наказание при наличии исключительных обстоятельств дела. До принятия нового Уголовного кодекса теория и судебная практика нередко придерживались мнения о том, что исключительные обстоятельства дела есть обстоятельства, существенно влияющие на общественную опасность посягательства, а личность виновного — обстоятельства, характеризующие ее либо до совершения, либо во время совершения, либо после совершения преступления. Такого рода представления были сомнительны во многих отношениях и, надо полагать, главным образом в том, что противопоставляли исключительные обстоятельства тем обстоятельствам, которые так или иначе характеризуют личность виновного и играют немаловажное значение в принятии решения о необходимости назначения наказания ниже низшего предела санкции уголовного закона. Во всяком случае, каковы бы не были мотивы законодателя, бесспорным остается одно: закрепление исключительных обстоятельств дела в качестве единственного основания назначения наказания ниже низшего предела нужно воспринимать не как отказ от необходимости принятия ее во внимание судом, а как иное понимание самих исключительных обстоятельств, т. е. такое, которое охватывает и обстоятельства, существенно влияющие на опасность содеянного, и обстоятельства, непосредственно относящиеся к личности виновного.
Однако можно ли считать во всем удачным получившее ныне нормативное закрепление решение довольно сложного вопроса об относимости различных обстоятельств к той или иной группе. К сожалению, нет, нельзя. Объединяя в первую из них «обстоятельства дела, связанные с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время или после совершения преступления, и другие обстоятельства, существенно уменьшающие степень общественной опасности преступления», и выделяя в качестве самостоятельной разновидности исключительных обстоятельств «активное содействие участника группового преступления раскрытию этого преступления», законодатель тем самым дал основание для небесспорного заключения о том, что такое поведение виновного после совершения преступления оказывает влияние на общественную опасность содеянного, а активное содействие соучастник в раскрытии преступления не оказывает. Дискуссионным в науке является и мнение об обусловленности общественной опасности посягательства его целями и мотивами. Не считая целесообразным выполнение законодателем функций арбитра в теоретических спорах в случаях, когда нормативное решение вопроса может быть дано в иной форме, нужно, вместе с тем, заметить, что и сама уголовно-правовая наука нередко формулирует свои рекомендации без учета этого положения. Примером тому служит предложение разработчиков концепции перспективного развития уголовного законодательства, которые сконструировали следующий вариант закрепления оснований назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено законом: «Исключительными могут быть признаны обстоятельства, характеризующие в совокупности совершенное деяние, личность осужденного, степень и форму его вины, причины и условия совершения преступления, поведение лица до и после совершения преступления, его усилия по возмещению ущерба или устранению причиненного вреда, содействие раскрытию преступления и др.» (Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., 1987. С. 171).
Разумеется, принимая или совершенствуя уголовно-правовые нормы, законодатель может оставлять открытыми, нерешенными далеко не всякие вопросы. В этой связи заслуживает внимание впервые закрепленное в УК РФ 1996 г. положение, согласно которому исключительными могут быть признаны как отдельные смягчающие обстоятельства, так и совокупность таких обстоятельств. Включение его в закон отражает определенность теории и судебной практики в представлениях не только о том, может ли являться основанием для назначения наказания ниже низшего предела статьи Особенной части одно какое-то обстоятельство дела, но и о том, вправе ли суд, исходя из конкретных материалов дела, рассматривать в качестве исключительных обстоятельства, вне зависимости от их предусмотренности в перечне смягчающих обстоятельств. В последние время уже мало кто разделял некогда высказанное в литературе мнение, согласно которому исключительными следует рассматривать не любые смягчающие обстоятельства, а особые, находящиеся за рамками указанного законом перечня смягчающих обстоятельств. Ни в теории, ни в практической деятельности не было выявлено того, что доказывало бы обоснованность такого рода понимания исключительных обстоятельств. Не удалось привести убедительных аргументов и в подтверждение необходимости ограничить возможность суда назначать наказание ниже низшего предела статьи уголовного закона лишь при наличии некоторой совокупности, множественности смягчающих обстоятельств. В то же время, судебная практика свидетельствовала о том, что и отдельное обстоятельство дела способно играть роль исключительного, если при этом оно оценивается таковым не само по себе, в отрыве от всех установленных фактов по делу, а в единстве с ними.
Не ставя возможность выбора меры наказания ниже низшего предела статьи Особенной части в зависимость от количества установленных по делу смягчающих обстоятельств, их включенности в установленный законом примерный перечень таких обстоятельств, законодатель отказался от ранее закрепляемого положения об обязательном указании мотивов принимаемого решения. Такая позиция, однако, не означает, что в настоящее время суд не обязан приводить их в приговоре, ибо в соответствии с общими правилами любое назначенное наказание должно быть соответствующим образом обосновано и мотивировано.
4. Назначение наказания при вердикте присяжных заседателей о снисхождении. В связи с введением суда присяжных заседателей и предоставлением им права выносить вердикт о признании лица виновным в совершении преступления, но заслуживающим снисхождения, Уголовный кодекс России предусматривает определенные последствия вынесения такого вердикта, которые в немалой степени зависят от его вида. Так, принятие присяжными заседателями решения о проявлении снисхождения, не относимого к разряду особого, исключает возможность назначения смертной казни и пожизненного лишения свободы в случаях, когда соответствующая статья Особенной части их предусматривает, и возлагает на суд обязанность избирать лишь такой срок или размер наказания, который не превышает двух третей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, указанного в данной статье. Решая вопрос о конкретной мере наказания виновного, суд в данном случае должен принимать во внимание как смягчающие, так и отягчающие обстоятельства.
Иные последствия связываются с вынесением присяжными заседателями вердикта о признании лица заслуживающим особого снисхождения. Это влечет за собой непременное использование судом правил назначения более мягкого наказания, чем установлено законом за совершенное преступление. Используя их, суд должен избрать наказание, отличающееся от содержащегося в санкции меньшей суровостью по виду, размеру или самим фактом неприменения дополнительной меры наказания в случаях, когда она подлежит обязательному назначению. Такой выбор может осуществляться с учетом лишь смягчающих обстоятельств.
Наделение присяжных заседателей правом на облегчение участи виновного и ограничение тем самым судебного усмотрения в выборе наказания, предусматриваемого законодателем за конкретный вид преступления, широко практиковалось в нашем государстве во второй половине XIX и начале XX в. в. И уже тогда возникло немало вопросов, в том числе и вопрос о правовых последствия непризнания присяжными заседателями лица, заслуживающим снисхождения или особого снисхождения. Правительствующий Сенат был вынужден дать на этот счет необходимые разъяснения, ориентируя на то, что суды имеют возможность смягчения наказания независимо от мнения присяжных заседателей. Такая позиция вызвала возражение среди криминалистов, главным образом потому, что не была подкреплена соответствующей нормой законодательства. Подобного рода норма, несомненно, вполне уместна и в Уголовном кодексе России, ибо различная оценка фактических обстоятельств содеянного и лица, его совершившего, со стороны присяжных заседателей и суда порождает противоречие, решение которого может осуществляться на основе закона и в соответствии с ним. Как далее будет показано, серьезные проблемы возникают также в случаях, когда при назначении наказания суду надлежит принять во внимание не только сам факт вынесения или не вынесения вердикта присяжными заседателями о снисхождении к виновному, но и обстоятельства, обусловливающие обязанность применения специальных правил назначения наказания (например, при неоконченном преступлении, при рецидиве преступлений).