§ 2. Понятие и виды эксцесса обороны

| Правовой портал "Правопорядок" | § 2. Понятие и виды эксцесса обороны |
§ 2. Понятие и виды эксцесса обороны

Эффективное осуществление антикpиминогенного регулирования, т.е. всей социальной практики воздействия на преступность, требует прежде всего четкого и надежного механизма правового обеспечения защиты личности. Государство принимает определенные меры, чтобы защитить своих граждан: увеличивает численность сотрудников правоохранительных органов, вооружает их, оснащает техническими средствами, издает законы, разрешающие применять оружие против лиц, совершающих тяжкие преступления. Однако деятельность работников правоохранительных органов не гарантирует абсолютную безопасность личности. Более того, сомнения подавляющей части населения в эффективности деятельности правоохранительных органов в условиях современной криминогенной обстановки дают основания полагать, что расчет прежде всего на свои силы стал преобладающим. В этой связи следует отметить, что каждый человек имеет естественное и установленное Конституцией России право на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом, в том числе и путем акта необходимой обороны. Насколько совершенно уголовное законодательство в части регламентации права на необходимую оборону?

Анализ действующего уголовного законодательства, к сожалению, убеждает нас в том, что оно далеко от совершенства. Данный вывод подтверждается прежде всего тем, что превышение пределов необходимой обороны признается оценочной категорией, определяемой в каждом конкретном случае. Констатация факта превышения пределов необходимой обороны связана со значительными трудностями, так как требует оценки всех обстоятельств дела в совокупности. Закон не раскрывает это понятие достаточно конкретно. Действующее право (ч. 3 ст. 37 УК РФ) считает превышением пределов необходимой обороны умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени опасности посягательства. Более подробно понятие эксцесса обороны разъясняется в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», в котором, в частности, отмечается, что «по смыслу закона превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства, когда посягающему умышленно, без необходимости, причиняется вред… Причинение посягающему вреда … по неосторожности не может повлечь уголовной ответственности».
Hа наш взгляд, пpавильное установление пpеделов необходимой обоpоны неразрывно связано прежде всего с понятием «наличность посягательства». В теории и судебной практике применительно к исследуемому институту принято считать термин «посягательство» синонимом понятия «нападение». Такой вывод вряд ли можно считать обоснованным. Сторонники отождествления указанных терминов ставят знак равенства между термином «нападение», применительно к таким составам, как бандитизм и pазбой, и посягательством, о котором речь идет в ст. 37 УК РФ. Применительно к бандитизму и разбою нападение принято считать внезапными действиями, направленными на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Думается, что посягательство, выступающее фактическим и правовым основанием для реализации права на необходимую оборону, по объему содержания и формам проявления — более широкое понятие, чем нападение для бандитизма и разбоя. И потому ставить знак равенства между понятиями «нападение» и «посягательство» значит допускать возможность правомерной защиты лишь от насильственного посягательства.
В случаях же совершения, например, кражи, ненасильственного грабежа, угона автотранспортного средства и т.д., т.е. при ненасильственных посягательствах, потерпевшему, если следовать вышеуказанной логике, остается лишь печально созерцать происходящее. Защита, на наш взгляд, возможна и против ненасильственного посягательства.
Признаком, характеризующим посягательство, является его наличность. Этот термин включает в себя уже начавшееся посягательство и его реальную угрозу.
Угроза – это выражение намерения причинить вред или применить насилие. Она может носить как определенный, так и неопределенный характер, выражаться словесно или в действии – демонстрации оружия или другого предмета, способного причинить вред. При решении вопроса о характере угрозы в расчет берутся все обстоятельства дела: место и время совершения преступления, число преступников, характер предметов, которыми они угрожали потерпевшему, и субъективное восприятие потерпевшим угрозы. Характер и значение угрозы в настоящее время существенно изменились. Она высказывается в более резкой, циничной форме, существенно расширился круг ее объектов. Кроме угрозы убийством, причинения вреда здоровью, уничтожения или похищения имущества, высказываются угрозы похищения или изнасилования детей, уничтожения имущества путем взрыва, причинением вреда здоровью или смерти путем отравления ядами, облучения радиоактивными веществами и дp. Такого рода деяния не только объективно опасны, но и воспринимаются потерпевшим как вполне реализуемые. Случаев приведения угрозы в исполнение становится все больше, равно как и средств для ее осуществления; она адресуется все большему количеству граждан. В связи со сказанным необходимо признать в законе правомерность оборонительных действий от наиболее опасных видов угрозы.
Понятие наличности посягательства, как и понятие угрозы, было сформулировано еще в то время, когда преступность в значительно большей мере поддавалась воздействию со стороны государства. Сейчас разбойные и бандитские нападения на граждан, их жилища, на владельцев автомашин, банки и т.п. совершаются гораздо чаще. Иными словами, наличность нападения должна трактоваться в более широких, но реальных параметрах, в пределах которых виновный постоянно поддерживает опасное для потерпевшего состояние. Ю.H. Юшков приводит два примера, касающихся этого обстоятельства. Гражданину H. позвонили неизвестные и под угрозой смерти потребовали крупную сумму денег, предупредив, что при обращении в милицию пострадает он сам и близкие ему люди. H. прибыл на встречу, но вместо передачи денег нанес преступникам удары ножом. При традиционной трактовке наличности посягательства оборона здесь вряд ли была бы признана своевременной, поскольку еще не были совершены действия, которые расценивались бы как нападение. Между тем, время для самозащиты в данном случае наступило, промедление могло привести к невозможности обороны.
В Северной Осетии был похищен 16-ти летний подросток, он был насильно вывезен в отдаленную местность, где использовался фактически в качестве раба. По этому делу состояние необходимой обороны сохранялось все время вплоть до освобождения подростка: он мог совершить любые насильственные действия в отношении участников его похищения, если бы они стали удерживать его, препятствовать побегу. В том и в другом случае общественно опасное посягательство было налицо, следовательно, сохранялось основание для применения акта самозащиты104.
Аналогичный случай произошел в Пермской области. Гражданин Г., директор коммерческого банка, был похищен и содержался в неизвестной квартире без воды и пищи. Его неоднократно избивали, требуя выдать шифры сейфов в его банке. Hа третью ночь, когда охранявшие его двое вымогателей уснули, Г. сумел развязать себе руки, взял у одного из преступников пистолет и двумя выстрелами убил их. Г. сначала было предъявлено обвинение по п «з» ст. 102 УК РСФСР, затем — ст. 105 УК РФ105, хотя, на наш взгляд, он действовал в состоянии необходимой обороны, так как угроза его жизни фактически не прекращалась. Предъявление в подобных спорных ситуациях чеpезмеpных требований пpи оценке действий оборонявшегося, думается, неоправданно. Если оценивать объективно, Г. мог, наверное, «только ранить» своих мучителей, как аpгуметиpовали свою квалификацию следственные органы. Hо можно ли в подобных ситуациях говорить о явном несоответствии интенсивности посягательства и защиты? Действия по самозащите должны быть более интенсивными, чем посягательство; большая их эффективность обусловлена самим понятием необходимой обороны: даже пpи равенстве сил оборона вряд ли будет результативной, а тем более, когда она по активности уступает нападению.
Эксцесс обороны может иметь место лишь там, где соблюдены все условия необходимой обороны, за исключением одного — соразмерности защиты и посягательства. Понятие пределов необходимой обороны связано с двумя фактами, взятыми в своем единстве: с опасностью посягательства, а в некоторых случаях — с обстановкой защиты.
Указанная соразмерность нарушается, если такое единство отсутствует.
По обоснованному мнению Ю.В. Баулина, эксцесс обороны возможен там, где причиненный посягающему вред явно не соответствовал либо опасности посягательства, либо обстановке защиты106. Трудно согласиться с В.И. Ткаченко в том, что эксцесс обороны возможен лишь пpи явном несоответствии вреда тому, который был возможен от действий потерпевшего107. Здесь не учитывается, что причиненный вред хотя и бывает часто соразмерным вреду предотвращенному, но явно не соответствует относительно благоприятной обстановке защиты. Понятие «обстановка защиты» включает в себя взятые в совокупности личность и количество нападающих, орудия, используемые ими, силы, средства и возможности обороняющегося, место и время нападения, а также иные объективные условия соотношения сил посягавшего и защищавшегося.
Содержащееся в законе указание на явный, т.е. на очевидный, вне всякого сомнения, разрыв между защитой и характером и степенью опасности посягательства, вносит определенную ясность в понятие эксцесса обороны. Общим ориентиром при сопоставлении важности спасаемых и разрушаемых благ в ситуации необходимой обороны является закрепленный в Конституции России приоритет социальных ценностей. Иерархия значимости социальных интересов подвижна и зависит от целого ряда конкретных обстоятельств.
Поэтому теория и практика реализации соответствующих уголовно-правовых норм признают, что отнесение того или иного интереса к более или менее важным зависит от особенностей каждого конкретного случая. Однако возникает вопрос, чья оценка значимости защищаемых и разрушаемых благ должна быть положена в основу решения вопроса о правомерности нанесения ущерба? Полагаем, что в качестве таковой должно выступать, в первую очередь, представление лица, устраняющего опасность. Такой же подход, по нашему мнению, сохранен в ст. 37 УК РФ. Закрепляя в числе обязательных признаков превышения пределов необходимой обороны умышленную форму вины обвиняемого и явное несоответствие защитных мер характеру и опасности посягательства, законодатель адресует эти положения прежде всего обороняющемуся. Естественно, имея в виду, что социальное и правовое сознание личности производно от общественного сознания, от тех социальных ценностей, которым в обществе в то или иное время отдается предпочтение – отрицать значимость объективного фактора нельзя.
В связи со сказанным, еще в большей степени необходимо выяснить содержание терминов «характер» и «опасность» посягательства. По общепринятому мнению, характер посягательства указывает на его качественную сторону, определяемую, главным образом, ценностью объекта, на который посягательство направлено. Степень опасности посягательства выражает его количественную сторону, т.е. степень необходимой обороны.
Изучение судебной практики показало, что чаще всего эксцессом обороны правоохранительные органы признают явное несоответствие средств защиты и нападения. Однако эксцесс обороны не может быть сведен только к этому признаку. Известно, что невооруженное посягательство по своей общественной опасности не всегда уступает вооруженному. В противном случае окажется, что против невооруженного преступника нельзя применить эффективные средства защиты.
16 мая 1993 г. вечером М. возвращался домой после работы на приусадебном участке. Проходя по деревне, М. поравнялся с оголенным по пояс незнакомым парнем — Я., находившимся в нетрезвом состоянии. Тот внезапно напал на него и избил, причинив ему легкий вред здоровью. Затем стал преследовать убегающего от него М., угрожая убийством. Вынув из кармана нож, М. крикнул преследовавшему его Я., чтобы он не подходил к нему, но Я., сказав: «Убью», приблизился вплотную. В этот момент М. ткнул Я. ножом, причинив ему проникающее ранение грудной клетки, от чего Я. тут же скончался. Учитывая, что Я. был более молодым по возрасту и физически значительно сильнее М., суд признал, что М. действовал в состоянии необходимой обороны без превышения ее пределов108.
Ряд криминалистов, в частности, М.И. Якубович, признает эксцессом обороны явное несоответствие интенсивности посягательства и защиты109. Применительно к уголовному праву интенсивность означает определенный уровень усилий в действиях субъектов, т.е. степень динамичности конкретного деяния. Однако если превышение пределов необходимой обороны сводить только к несоответствию интенсивности посягательства и защиты, то любая энергичная защита против краж и иных тайных преступлений окажется неправомерной. С другой стороны, можно было бы считать непреступным причинение тяжкого вреда посягающему, который заведомо для обороняющегося, совершал малозначительное посягательство, но осуществлял эти действия стремительным, энергичным способом.
Приведенные выше толкования законодательной формулы эксцесса обороны в значительной мере включают оценочные моменты, что оказывает негативное влияние на практическое применение законодательства о необходимой обороне. Пpи этом не следует забывать, что по сравнению с нападающим, обороняющийся всегда находится в худшем положении. Нападающий чаще всего заранее готовится к нападению, выбирает наиболее удачный момент, чтобы застигнуть потерпевшего врасплох. Для обороняющегося же в большинстве случаев нападение неожиданно. Поэтому, находясь в состоянии сильного душевного волнения, вызванного внезапным нападением, обороняющийся далеко не всегда в состоянии точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты, что, естественно, может повлечь и более тяжкие последствия, за которые он не может нести ответственность.
По нашему мнению, наиболее удачным является определение эксцесса обороны, данное Ю.В. Баулиным: «эксцесс обороны — это заведомое причинение посягающему тяжкого вреда, явно несоразмерного с характером и опасностью посягательства или явно не соответствующего обстановке защиты»110. Приведенное определение учитывает как обстановку, так и психическое отношение обороняющегося к причиняемому им вреду. Представляется, что пределы обороны следует определять по принципу достаточности. Если обороняющийся, учитывая все обстоятельства нападения, объективно и, главное, субъективно для самого себя, причиняет нападающему вред явно больший, чем это было необходимо для пресечения посягательства, в этом случае нужно говорить об эксцессе обороны. Если же подобного несоответствия нет, то нет и превышения пределов необходимой обороны. В рамках данного определения Ю.В. Баулин обоснованно различает два вида эксцесса обороны: превышение пределов допустимого и пределов достаточного вреда. По его мнению, предел допустимого вреда имеет место там, где посягающему неправомерно причиняется тяжкий вред при единстве двух факторов: посягательство не должно представлять большую общественную опасность, а обороняющийся должен находиться в неблагоприятной обстановке защиты. Если указанное единство отсутствует, можно говорить о превышении пределов допустимого вреда111. Сущность данного вида эксцесса обороны заключается в том, что причиненный посягающему тяжкий вред соответствует только одному фактору – неблагоприятной обстановке защиты, но одновременно явно несоразмерен с опасностью совершенного посягательства, поскольку оно не представляет собой большой общественной опасности. Иными словами, здесь имеет место ситуация, когда обороняющийся уступает нападающему в силе, средствах защиты, в то время как лицо, имеющее над ним превосходство, совершает посягательство, не связанное с причинением тяжкого вреда относительным ценностям (например, нарушает общественный порядок или посягает на собственность). Для того, чтобы успешно предотвратить или пресечь подобное посягательство, данному гражданину необходимо нанести посягающему существенный вред, поскольку менее тяжкие последствия для этой цели недостаточны. Однако причинение посягающему смерти или тяжкого вреда здоровью находится в явном несоответствии с опасностью учиненного им посягательства, и это несоответствие осознается обороняющимся. Поэтому, превышением пределов допустимого вреда следует считать заведомо напрасное причинение гражданином в неблагоприятной обстановке защиты тяжкого вреда при обороне от посягательства, не предоставляющего большой общественной опасности. Показательным является следующий случай. 13 августа 1992 г. в квартире Л. находился ее сын — А., который в 24 ч. лег спать. Когда внизу чья-то машина сильно затормозила, Л. вышла на балкон и сделала замечание, но стоявшие около машины стали ее оскорблять. А. также вышел на балкон, высказал недовольство шумом и вернулся в комнату. Через некоторое время в квартиру позвонили. Л. открыла дверь и увидела П., который заявил, что пришел рассчитаться за сделанные с балкона замечания, но женщин бить не собирается. Когда сзади к ней подошел сын, П. замахнулся кулаком на него. А. нанес П. удар ножом в живот, отчего П. впоследствии умер. Следствием было установлено, что П. был значительно выше и сильнее А., вел себя агрессивно. Учитывая эти обстоятельства, у А возникло право на необходимую оборону. Однако, несмотря на неблагоприятную обстановку, применение ножа не вызывалось степенью опасности посягательства, и действия А. справедливо квалифицированы как убийство при эксцессе обороны112. Предел достаточного вреда, по мнению Ю.В. Баулина, характеризуется тем, что при относительно благоприятной обстановке защиты правомерным может признаваться лишь вред, который не превышает средней тяжести вреда здоровью. Поэтому, сущность превышения этого предела заключается в причинении посягающему смерти или тяжкого вреда здоровью без необходимости в этом, когда пpичиненный вpед явно не соответствует сложившейся обстановке защиты. И хотя закон не называет этого вида эксцесса обороны, многие авторы справедливо на него указывают. Так, В.Ф. Киpиченко считал, что неправомерным является вред, когда защищающийся осознавал, что для отражения посягательства ему достаточно нанести посягающему только телесное повреждение, а он убивает его113. Н.Н. Паше-Озеpский также отмечал, что эксцесс обороны имеет место в случае неиспользования обороняющимся более мягких средств защиты, в то время как в создавшейся обстановке опасность могла быть устранена путем причинения посягателю меньшего вреда без какого-либо дополнительного ущерба со стороны обороняющегося114. Вывод о возможности превышения пределов достаточного вреда можно сделать и из анализа п.9 указанного выше постановления Пленума Веpховного Суда СССР, где разъясняется, что «действия обороняющегося нельзя рассматривать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны и в том случае, когда причиненный им вред оказался большим, чем вред предотвращенный, и тот, который был достаточен для предотвращения нападения, если при этом не было допущено явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства»115.
Отсюда следует, что, если причиненный посягающему вред оказался явно большим, чем это было достаточно для предотвращения нападения, содеянное необходимо рассматривать как эксцесс обороны. Однако, по нашему мнению, эксцесс обороны возможен только при отражении нападения, не связанного с насилием, опасным для жизни, здоровья, половой неприкосновенности или половой свободы. Из этого следует, что, отражая опасное для жизни, здоровья или целомудрия нападение, даже если обстановка защиты была благоприятной, нападающему можно причинить любой вред.
Превышение пределов достаточного вреда, таким образом, имеет место там, где обороняющийся причиняет посягающему вред, хотя и соизмеримый с совершенным посягательством, представляющим большую общественную опасность, но явно не соответствующий относительно благоприятной обстановке защиты. Изложенное можно проиллюстрировать следующим примером. С декабря 1989 г. В. стал проживать в комнате своего знакомого С., расположенной в коммунальной квартире по ул. Металлуpгов в Екатеринбурге, где также проживали соседи: К. и глухонемой Г. 9 февраля 1990 г. около 23 ч. В. находился в своей комнате, когда в дверь позвонили знакомые К. — Т. и Б., оба в состоянии опьянения. Г. знаками показал, что К. нет дома и предложил уйти, но Т. и Б. прошли на кухню, достали бутылку водки и стали ее распивать. Г. позвал В., тот вышел на кухню, заговорил с пришедшими, выпил предложенную ему рюмку водки, а затем ушел в свою комнату. Г. тоже ушел к себе. Т. и Б. продолжали пить, Б. заходил к В., просил закурить и денег. В. стал готовиться ко сну и запер дверь в комнату, однако через некоторое время пьяные Т. и Б. стали стучать в дверь, требуя открыть и угрожая расправой. В. просил парней уйти, однако последние не унимались и стали выламывать двери в его комнату, продолжая угрожать. Когда они выбили замок, то первым вошел Б. с ножом в правой руке, за ним — Т., высказывая угрозы убийством. Б. поднял нож на уровень груди и направил лезвие в сторону В. В. перехватил руку Б. с ножом, ударил Б. в грудь несколько раз. От полученных ударов Б. скончался на месте. С учетом того, что Б. и Т. вели себя агрессивно, высказывали угрозы убийством, Б. был вооружен, налицо было общественно опасное посягательство на жизнь В., и реальное соотношение сил было не в пользу подсудимого. Таким образом у В. возникло право на активное противодействие, но, по мнению суда, выбранный им способ защиты явно превысил пределы необходимой обороны. В тот момент, когда В. зажал кисть руки Б., у него имелась реальная возможность распорядиться этим ножом, в частности, отобрать его, и тем самым лишить нападавшего значительного преимущества, а тем более не наносить ему удар в область сердца, т.е. причинение вреда не вызывалось конкретной обстановкой дела. В. осужден за убийство при эксцессе обороны116, хотя, по нашему мнению, В. действовал в состоянии необходимой обороны. Суд не учел, что нападавших было двое, и, хотя Б. был обезоружен, обстановка защиты все равно была не в пользу В.
Помимо чеpезмеpной защиты видом эксцесса обороны ряд ученых признавали несвоевременную оборону117. Представляется, что несвоевременная оборона, т.е. такая, которая осуществляется не только до начала нападения, но даже до создания угрозы такового, не будет необходимой в том смысле, в каком говорит о ней закон.
Против предполагаемого посягательства можно принять меры предосторожности, не связанные с причинением вреда субъекту пpедполагаемого посягательства. Точно так же не может иметь место обоpона пpотив заведомо оконченного посягательства.
Большинство ученых полагает, что несвоевременная защита не может рассматриваться ни как необходимая оборона, ни как превышение ее пределов, ввиду отсутствия посягательства118.
Правильность положения о невозможности необходимой обороны и ее превышения вследствие несвоевременной защиты подтверждается высшей судебной инстанцией. В ч. 2 п. 5 указанного постановления Пленума разъяснено, что «действия обороняющегося, причинившего вред посягавшему, не могут считаться совершенными в состоянии необходимой обороны, если вред причинен после того, как посягательство было предотвращено или окончено, и в применении средств защиты явно отпала необходимость»119. В этих случаях ответственность наступает на общих основаниях – либо за умышленное преступление (за вред, причиненный в состоянии аффекта, за акт мести и т.д.), либо по правилам о мнимой обороне.
Оригинальной в этом плане представляется точка зрения Н.В. Беляевой и Т.Ю. Орешкиной. Они признают состояние необходимой обороны и, естественно, превышения ее пределов при несвоевременной защите, но «лишь в очень короткий отрезок времени, когда оборона последовала сразу за актом нападения, и обороняющийся, хотя и осознал окончание посягательства, но еще полностью находился под впечатлением этого нападения в силу инерции мышления и не успел остановиться и расценить опасность как явно миновавшую»120. Если же после предотвращения или окончания посягательства имелась определенная пауза, опасность уже явно миновала, но обоpонявшийся причиняет вред нападавшему (часто из мести), то, по мнению Н.В. Беляевой и Т.Ю. Орешкиной, ответственность возможна на общих основаниях, кроме случаев, когда будет установлено, что он действовал в состоянии аффекта, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. По нашему мнению, в случаях, когда обороняющийся «в силу инерции мышления не успел остановиться», нельзя говорить об осознании им окончания нападения. В большинстве случаев обороняющийся находится в состоянии сильного душевного волнения и, естественно, не всегда может явно осознать окончание посягательства. Учитывая изложенное, на наш взгляд, необходимо в законе дать определение эксцесса обороны следующего содержания: «Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру или степени опасности посягательства, а равно обстановке защиты».