Рассмотрению тактики использования фактора внезапности должно предшествовать выяснение правомерности такого использования, поскольку некоторые авторы (М. С. Страгович, И. Ф. Пантелеев, С. Г. Любичев, А. Н. Васильев) не только сомневаются, но и прямо отрицают законность подобной тактики. Их аргументы лежат преимущественно в нравственной сфере; с нравственных позиций толкуются и воздействия на психические процессы внезапных действий следователя. Но такой критерий допустимости, например, тактического приема — это вопрос факта, если прием не противоречит общепризнанным принципам законности, закону. Действительно, проговорка, допущенная допрашиваемым под влиянием внезапного вопроса, может не иметь доказательственного значения, из чего отнюдь не следует вывод о противоправности или безнравственности примененного приема. Это лишь свидетельство либо неправильного выбора следователем в данной ситуации самого приема, либо неумения тактически грамотно реализовать полученный с его помощью результат.
Следовательно, законными и вполне этичными являются такие приемы, как использование внезапности, неподготовленности заинтересованных лиц ко лжи. Внезапность постановки вопроса — это не хитрость, не уловка, а проявление избранной позиции, системы правомерных действий для достижения цели, продуманная логика поведения в конкретной ситуации общения.
Внезапность действий следователя представляет собой одно из действенных средств преодоления противодействия расследованию. Как показали исследования, противодействие оказывалось по 88% изученных уголовных дел; об оказании противодействия расследованию заявили 90,7% осужденных. Уже одноэто свидетельствует о необходимости разработки и активного применения тактических приемов преодоления такого противодействия. Практика следствия показывает, что важнейшимиусловияминейтрализациипротиводействиярасследованиюявляются:
а) быстрота расследования и внезапность производстваследственных действий;
б) осведомленность следователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступления,так и во время его расследования;
в) следственная тайна.
К этому можно добавить, что внезапность — действенное средство реализации такого требования закона (ст. 127 УПК), как своевременное проведение следственных действий, а своевременность — залог быстроты расследования (ст.2 УПК).
Целью внезапности действий следователя является достижение эффекта их неожиданности для противодействующей следствию стороны. Неожиданнымимогутбыть:
1) время действия;
2) место действия;
3) содержание действия;
4) участники следственного действия.
Иногда эти компоненты могут сочетаться, как это бывает, например, при неожиданном для подозреваемого — по времени и месту — задержании с поличным.
Неожиданность времени действия. Тактической целью следователя в этом случае служит достижение неожиданности действия путем выбора такого момента, когда противодействующая сторона либо вообще не ожидает какихлибо действий следователя, либо полагает, что они будут осуществлены позднее.
В рассматриваемой ситуации действия следователя нередко носят упреждающий характер. Наиболее благоприятная ситуация для этого обычно складывается на первоначальном этапе расследования, когда внезапность связана с быстротой и неотложностью следственных действий, а также одновременным их осуществлением (обыск, допрос и т.п.) в отношении нескольких лиц. По данным анализа уголовных дел, результативность некоторых следственных действий впервые после возбуждения уголовного дела в 3—4 раза выше, чем на последующем этапе расследования.
Следует отметить, что неожиданным по времени может быть не только следственное действие, под которым обычно понимают процессуальные акты, которые служат средством собирания, исследования и проверки доказательств. Таким процессуальным актом может быть любое процессуальное действие, реализующее принятое процессуальное решение: возбуждение уголовного дела, привлечение в качестве обвиняемого, избрание меры пресечения и др.
По факту недостачи материальных ценностей на значительную сумму, выявленную внезапной ревизией, для дачи объяснений к следователю был вызван бухгалтер Б., убежденный в том, что в процессе ревизии ему удалось убедительно обосновать свою непричастность к недостаче. По прошлому опыту Б. полагал, что проверка материалов ревизии будет продолжаться достаточно долго, а привлечение к уголовной ответственности ему во всяком случае не грозит.
Следователь, извинившись перед Б., на несколько минут вышел из кабинета, оставив на своем столе постановление о возбуждении уголовного дела по факту недостачи, в тексте которого Б. увидел и свою фамилию. Это явилось для него настолько неожиданным — как сам факт возбуждения уголовного дела, так и возможность его с ним связи, — что он в волнении не обратил внимания на то, что следователь допрашивает его в качестве свидетеля, и на первый же вопрос следователя дал уличающие себя показания.
Аналогичное воздействие оказало на Б. постановление о привлечении его в качестве обвиняемого по делу о дорожнотранспортном происшествии, когда пешеход Б. своими действиями создал аварийную ситуацию, приведшую к наезду на пешехода. Таких последствий своего поведения Б. никак не ожидал, и если раньше ложными показаниями пытался избежать ответственности, то тут полностью и правдиво описал случившееся.
Столь же сильное воздействие может оказать неожиданное избрание такой меры пресечения, как заключение под стражу, когда подследственный рассчитывает самое большее на подписку о невыезде, и даже неожиданное изменение меры пресечения на более легкую.
Обвиняемый В., упорно бравший на себя вину своего соучаст! ника, был вызван к следователю, который объявил ему об изменении меры пресечения с заключения под стражу на подписку о невыезде. Следователь разъяснил при этом В., что это решение он принял потому, что сумел установить второстепенность участия В. в совершении преступления и подлинную роль в этом его соучастника, которого В. напрасно выгораживал. Это так подействовало на обвиняемого, что он выразил желание дать правдивые показания о действиях соучастника.
Неожиданность действий следователя по времени их осуществления типична для ряда тактических и оперативнотактических комбинаций, особенно в тех случаях, когда реализуются оперативные материалы. Это, как правило, характерно для задержания с поличным, в том числе и при задержании взяткополучателей.
По делу Р., в отношении которого имелась оперативная информация о получении взяток за выдачу свидетельств о повышении квалификации сотрудникам смежных производств, сначала тайно от Р. были допрошены все лица, от которых Р. требовал деньги. Параллельно с этими допросами две группы сотрудников с санкционированными прокурором постановлениями на обыски рабочего места и жилища Р. выехали к местам их производства. Оперативную группу, прибывшую на рабочее место Р., он принял за очередную группу желающих получить свидетельства и тут же сообщил о своих условиях. Предъявление ему постановления о производстве обыска произвело в этой обстановке на Р. ошеломляющее впечатление. Он был совершенно подавлен.
В ходе обысков на рабочем месте и дома у Р. были собраны многочисленные доказательства его преступной деятельности. Тут же по окончании обысков Р. был подробно допрошен и во всем признался. Более того, обнаруженные при обысках документы позволили изобличить Р. не только во взяточничестве, но и в крупном хищении денежных средств по подложным ведомостям.
В ряде случаев неожиданное задержание с поличным представляет собой заключительный этап оперативнотактической комбинации. Такая ситуация складывается при получении органами внутренних дел сообщения о вымогательстве или готовящейся передаче взятки.
Действие может быть неожиданным даже в тех случаях, когда субъект, против которого оно направлено, в принципе ожидает чеголибо подобного, но не знает, когда это произойдет. В подобной ситуации успех обеспечивается такими действиями следователя, которые создают у субъекта представление о неизбежной отсрочке или вообще об отказе следователя от проведения данного действия. При таких условиях фактор внезапности дает должный эффект.
При расследовании крупного хищения чая из транспортируемого контейнера у одного из подозреваемых был произведен обыск, окончившийся безрезультатно. Его соучастники, которые в тот момент еще не были известны следователю, решили перенести в обысканное уже место свои доли украденного, рассчитывая, что «в одну и ту же воронку снаряды дважды не падают». Однако все украденное они там разместить не смогли и вынуждены были часть похищенного возвратить к себе домой. Между тем в процессе расследования были выявлены все связи задержанного подозреваемого, и следователь, обеспечив внезапность своих действий с помощью оперативных работников, произвел одновременные неожиданные обыски у всех причастных к краже лиц, в том числе и повторный обыск дома арестованного подозреваемого. Обыски увенчались успехом, а последовавшее за ними задержание остальных соучастников позволило в короткий срок завершить расследование: неожиданность и результативность обысков сыграли в этом решающую роль.
¦ Неожиданность места действия. В приведенном примере таким неожиданным было место производства повторного обыска, да и сам обыск. Наиболее сильное воздействие на преступника оказывает неожиданность места действий органа расследования при задержании с поличным. Внезапность самого задержания, причем в таком месте, которое представлялось преступнику безопасным в силу тех или иных специально осуществленных им мер, способно парализовать его сопротивление и не дать возможности выстроить систему оправдательных аргументов. Подобная ситуация часто возникает при задержании вымогателей (рэкетиров), взяточников. Психологический шок вызывает у них не только сам факт задержания, но и то, что их расчет на безопасность места, несмотря на принятые меры, не оправдался. Задача следователя заключается в том, чтобы умело использовать это состояние растерянности задержанного, тактически правильно построить немедленный после задержания допрос задержанного, находящегося в неведенииотносительно имеющейся у следователя информации о его преступных действиях.
Как следует из сказанного, неожиданность места производства следственного действия часто сочетается с неожиданностью времени его производства. Такое сочетание типично, когда, например, во время допроса задержанного в кабинете следователя проводится обыск жилища задержанного, о чем он ставится в известность.
¦ Неожиданность самого действия. Вариантыреализацииданного фактора:
• неожиданное проведение следственного действия вообщеили какоголибо его конкретного вида;
• неожиданное применение тактического приема — кактакового или как элемента тактической комбинации;
• неожиданноепредъявлениеобъектов,приобретающихдоказательственное значение.
Как уже отмечалось, выбор момента объявления о реализации того или иного процессуального решения (акта возбуждения уголовного дела, привлечения в качестве обвиняемого и т.п.) несомненно носит тактический характер. В определенной ситуации не менее важен выбор момента проведения неожиданного для подследственного конкретного следственного действия.
По одному из эпизодов группового дела по фактам мошенничества путем производства самочинных обысков один из тех, у кого был произведен такой обыск, упорно отрицал сам его факт, поскольку в противном случае вынужден был бы назвать источник получения значительной суммы денег, изъятой у него мошенниками. Между тем преступники по этому эпизоду дали полные и правдивые показания. Возникла сложная ситуация: для подтверждения и уточнения показаний преступников нужны были показания потерпевшего, он же вообще отрицал событие преступления.
Естественно, что при подобных обстоятельствах потерпевший не допускал и мысли, что ему могут предъявить для опознания коголибо из участников преступления. Но следователь, рассчитывая на психологическое воздействие этого следственного действия, в процессе которого он допускал и возможность «встречного» опознания преступником потерпевшего, решил его провести.
При очередном вызове потерпевшего на допрос следователь неожиданно для него объявил о проведении предъявления для опознания. В соседней комнате все уже подготовлено для проведения этого следственного действия. Несмотря на настойчивые возражения потерпевшего, убеждавшего следователя в вымышленности расследуемого эпизода, ему было предложено принять участие в предъявлении для опознания. Как и следовало ожидать, тот заявил, что он никого не опознает, хотя от внимания присутствующих не ускользнуло, что опознающий избегает встречаться взглядом с находящимся среди предъявляемых одним из преступников. Последний, услышав отрицательный ответ опознающего, неожиданно для него воскликнул, смеясь: «Хватит дурочкуто валять, не узнаешь, как же! Глянька еще раз на того, кого водой поил, когда тебя шмонали!» Окончательно растерявшийся потерпевший через силу выдавил: «Это ложь, я вас не знаю», — чем вызвал новый взрыв хохота уже многих присутствующих.
Немедленно после опознания следователь — опятьтаки неожиданно для потерпевшего — провел очную ставку его с участником преступления. Тот в своих показаниях привел настолько убедительные доказательства присутствия потерпевшего при самочинном обыске, что последнему ничего не оставалось, как признать факт случившегося. Впоследствии это стало одним из оснований доказательства причастности его самого к совершению преступления — хищения денежных средств в крупных размерах.
Неожиданным для лица, противостоящего следователю, может быть проведение любого следственного действия. Таким могут оказаться упоминавшиеся задержание и обыск, допрос, следственный эксперимент и др.
При задержании сбытчиков фальшивых денег с поличным иногда они заявляют, что деньги изготовили сами и соучастников не имеют. Средством изобличения их во лжи служит обычно следственный эксперимент, проводимый с целью установления наличия у задержанных необходимых для изготовления фальшивых денег знаний и умений. Неожиданно для задержанного ему предлагают изготовить с помощью предоставляемых инструментов и материалов фрагмент фальшивого денежного знака, что чаще всего и выявляет его полную неспособность это сделать.
Значительное психологическое воздействие может оказать неожиданный допрос. Имеется в виду воздействие самого факта допроса, которого допрашиваемый вообще не ожидал, считая, что ему удастся не оказаться в сфере внимания органа расследования. Это в первую очередь относится к участникам преступления, но может касаться и свидетелей, и даже потерпевших, по какимто причинам не желающих огласки их причастности в этом качестве к преступлению. С последним обстоятельством следователю иногда приходится сталкиваться по делам об изнасиловании несовершеннолетних или совершенных группой, которые закон относит к делам не частнопубличного, а публичного обвинения. В таких случаях нередко стремятся избежать огласки как сама потерпевшая, так и ее родственники, боясь «народной молвы» и что следственные процедуры еще больше травмируют потерпевшего ребенка. При неожиданном для них допросе таких лиц необходимо иметь в виду все, что говорилось о травмирующем воздействии подобной тактики допроса на психику допрашиваемых и возможных негативных последствиях внезапного вызова на допрос.
Внезапность применения тактического приема, неожиданного для лица, противостоящего расследованию, обусловлена созданием необходимых условий, способствующих его эффективности. Наиболее популярной в следственной практике разновидностью такого внезапно используемого приема является внезапно задаваемый в процессе допроса вопрос, неожиданный в данной ситуации для допрашиваемого. Условия эффективности такого приема заключаются в создании такой атмосферы допроса, в которой внезапно заданный вопрос действительно окажется неожиданным для допрашиваемого. Это достигается в свою очередь применением других тактических приемов, которые в сочетании с внезапным вопросом образуют тактическую комбинацию.
В криминалистике разработан ряд тактических приемов, использование которых способно содействовать эффективности внезапного вопроса. Одним из них служит прием, условно называемый допущением легенды. Суть этого приема заключается в том, что допрашиваемому предоставляется возможность беспрепятственно излагать ложные объяснения по предмету допроса, создавая впечатление, что они убеждают следователя. Это впечатление после такого свободного рассказа затем усугубляется задаваемыми следователем вопросами, характер которых должен укрепить допрашиваемого во мнении, что его показания произвели требуемое впечатление. Удовлетворенный достигнутым эффектом допрашиваемый эмоционально расслабляется, снимается напряженность, и в этот момент ему задается внезапно такой вопрос, который свидетельствует, что он обманулся в своих ожиданиях, что следователь вовсе не введен в заблуждение его ложными показаниями. Естественно, что неожиданность этого вопроса, опрокидывающего все построения и надежды допрашиваемого, может решающим образом изменить его позицию побудить к даче правдивых показаний.
При допросе подозреваемого А в совершении убийства, следователь предложил ему подробно рассказать, где он был и что делал в день убийства. Примерно в течение получаса тот излагал свои действия в этот день, рассказывал, с кем и где встречался, особенно детально останавливаясь на своих поступках в тот промежуток времени, когда могло быть совершено убийство. Он явно стремился подчеркнуть свое алиби, хотя об убийстве не упоминал.
Следователь внимательно и с явными признаками сочувствия слушал А. По окончании его рассказа он задал несколько вопросов, создавших у А. впечатление, что его рассказу поверили. Он явно расслабился и даже попытался ответить на один из таких вопросов в шутливой форме. И вот в этот момент следователь внезапно задал вопрос: «А теперь объясните, почему потребовалось наносить удары ножом уже мертвому человеку и куда вы дели потом нож?». Вопрос произвел на А. ошеломляющее действие, он побледнел, хотел чтото сказать и вдруг неожиданно разрыдался, долго не мог прийти в себя, потом жадно пил воду и наконец сказал: «Я все расскажу, только он сам виноват».
Другим тактическим приемом, преследующим те же цели отвлечения внимания допрашиваемого, служит так называемый косвенный допрос. Сущность его заключается в том, что следователь задает ряд вопросов, «неопасных» с позиции допрашиваемого. Когда внимание допрашиваемого от главного в предмете допроса отвлечено, следует внезапно задаваемый неожиданный вопрос, относящийся именно к главному моменту допроса.
Этот прием — косвенного допроса — сочетают иногда с другим, который именуют форсированием темпа допроса. Вопросы задаются во все ускоряющемся темпе, попрежнему «неопасные», не требующие от допрашиваемого обдумывания. Выбрав нужный момент, следователь задает внезапно неожиданный для допрашиваемого вопрос.
Вместо внезапной постановки неожиданного вопроса может быть использован — так же неожиданно — другой тактический прием, заключающийся в том, что после выслушивания ложных показаний допрашиваемого следователь описывает реальную картину события, демонстрируя тем самым свою полную осведомленность о происшедшем и тщетность попыток допрашиваемого ввести его в заблуждение. Этот прием особенно эффективен, если предшествующим ходом допроса у допрашиваемого формируется убеждение в неосведомленности следователя.
Рассказ следователя может представлять собой описание события без приведения подтверждающих это описание фактических данных, а может и содержать указание на эти факты.
Обвиняемому в нескольких убийствах и изнасилованиях В. следователь подробно описал действия обвиняемого при совершении преступлений, причем сделал это внезапно, перебив излагавшего свою легенду допрашиваемого, а в ходе своего рассказа сообщил В., что при обыске его квартиры были обнаружены вещи и ценности потерпевших, опознанные их родственниками. И хотя других доказательств, подтверждающих рассказ следователя, не имелось на момент допроса, следователю удалось создать у допрашиваемого впечатление, что все рассказанное следователем подтверждено уже собранными доказательствами его вины. Допрашиваемый был явно удручен, но замкнулся и перестал отвечать на вопросы. Тогда следователь прервал допрос и внезапно для В. предъявил его для опознания оставшимся в живых потерпевшим. Он был уверенно опознан всеми ими. Это произвело на В. сильнейшее впечатление, он попросил прекратить проведение других следственных действий и признался не только в совершении расследуемых преступлений, но и рассказал о других, которые следствию были неизвестны.
Не меньшее, а иногда и более сильное воздействие на допрашиваемого может оказать внезапное предъявление вещественных доказательств или иных объектов, имеющих доказательственное значение. Неожиданность их предъявления для допрашиваемого может быть следствием его убеждения, что эти объекты уже не существуют, были уничтожены им или кемто по его просьбе, что их вообще никогда не было в природе или что с их помощью ничего нельзя доказать.
Группой лиц было совершено несколько тяжких преступлений. Одну из угнанных преступниками машин обнаружили на следующий день. По показаниям владельца, из машины пропали различные предметы, в том числе нож кустарного изготовления типа «мачете».
Оперативным путем вышли на некоего М., ранее подозревавшегося в совершении аналогичных преступлений, однако к уголовной ответственности не привлекавшегося. Его задержали. При обыске в доме М. нашли похищенный из машины ножмачете. Вот как описал последующие события следователь:
«Предстоял допрос М. Многолетний опыт свидетельствует о том, что нередко у допрашиваемых подозреваемых бывает обострено чувство зависимости от следователя. Поэтому, чтобы установить с допрашиваемым контакт, необходимо снять состояние скованности, напряженности, предубежденности. О цели предстоящего допроса М. не знал и мог о ней только догадываться в общих чертах, так как о результатах обыска ему не было известно.
Перед допросом собрали информацию о личности М., о его положительных качествах. С упором на эти качества и был проведен первый допрос М. Его расспросили об учебе в техникуме, о бабушке, которую М. очень любил, о жене, занятиях спортом. Он вел себя спокойно, на вопросы отвечал охотно. В это время на стол неожиданно положили нож, изъятый при обыске. Состояние М. резко изменилось, появилось смущение… В эмоциональном состоянии М. наступил перелом, который привел к признанию им своей вины. Он попросил лист бумаги и собственноручно написали о совершенных им преступлениях. Назвал он и сообщников».
В другом случае подозреваемому, который рассчитывал, что следы совершенного убийства надежно скрыты и труп никогда не будет обнаружен, при допросе неожиданно предъявили фотографии места Обнаружения трупа и самого трупа. Этого оказалось достаточно, чтобы побудить допрашиваемого дать правдивые показания.
По соотношению деятельности первой и второй сигнальных систем И. П. Павлов различал три типа людей. Тех, у кого более активизируется первая сигнальная система, он относил к «художественному типу», тех же, у которых преобладает деятельность второй сигнальной системы, — к «мыслительномутипу», а всех остальных — к «среднему типу», когда ни одна из этих систем не обнаруживает заметного преобладания.
У людей художественного типа богатое воображение преобладает над абстрактным мышлением. Они обладают повышенной эмоциональностью, яркостью восприятий, нагляднообразной памятью. Реальные доказательства, чувственно воспринимаемые «художником», могут быть использованы как действенные средства, позволяющие изменить поведение и деятельность такого типа в нужном направлении.
По делу об убийстве у знакомого одного из обвиняемых — Д. был обнаружен саквояж с вещами одной из жертв. В саквояже среди прочих вещей была колода гадальных карт. Поскольку Д. был уверен, что эти вещи надежно спрятаны и следователем обнаружены быть не могут, его допрос построили следующим образом.
Из колоды гадальных карт отобрали ту, на которой был изображен крест с надписью: «Видеть во сне крест — значит скоро умереть». Карту положили на стол с таким расчетом, чтобы Д., войдя в кабинет следователя, обязательно ее увидел. И действительно, как только в кабинет ввели Д., его взгляд приковало к карте и он словно оцепенел, даже не смог назвать следователю свою фамилию и все смотрел на карту. Когда его спросили, откуда эта карта, он, не отвечая на вопрос, попросил бумагу, чтобы самому описать, как было совершено преступление.
Люди мыслительного типа более подвержены влиянию абстрактных понятий, теоретических положений, логических рассуждений и выводов. Именно в отношении них эффективно может быть использована «демонстрация возможностей расследования» (заключение эксперта, мнение специалиста, рассуждение следователя о механизме преступных действий). На них может произвести нужное воздействие внезапное сообщение значимой информации, наличия которой у следователя они никак не ожидали. Особенно сильное впечатление на таких лиц производит детальное описание следователем механизма события, если оно опирается на достоверно установленные факты и создает у подследственного представление о всесторонней осведомленности следователя.
Среди приемов, основывающихся на использовании фактора внезапности, следует упомянуть и такой, который заключается в сообщении подследственному в тактически правильновыбранный момент о существовании лица или объекта, о которых, по его представлению, следователь не мог знать или которые должны были находиться вне пределов досягаемости следователя. Это может быть сообщение о задержании соучастника, о существовании которого, по мнению подследственного, следователь не должен был даже подозревать, или об оставшемся в живых потерпевшем, или о наличии очевидцев, которые могут опознать обвиняемого, и т.п.
Особенно эффективным может быть неожиданное участие живого потерпевшего, или задержанного соучастника, или неизвестного подозреваемому очевидца в следственном действии, проводимом в присутствии или с участием подозреваемого. Таким следственным действием может быть очная ставка, предъявление для опознания, проверка и уточнение показаний на месте, следственный эксперимент и др.
Выбор тактически верного момента для использования фактора внезапности, обеспечивающего неожиданность воздействия на лицо, противодействующее следствию, может быть результатом превосходства следователя над преступником в ранге рефлексии. Именно такая ситуация иногда возникает при розыске скрывшегося обвиняемого или подозреваемого, при организации засад и задержаний. Следователь моделирует ход мыслей обвиняемого и его решение, ставя себя на его место и представляя, как бы он вероятнее всего поступил в этом случае.